Сбой в теории вероятности
Шрифт:
У всех, кто находился на борту затеплилась было надежда на спасение, когда самолёт над морем достиг примерно середины угла, образованного двумя взлётными полосами, если мысленно продлить их. Но самолёт завалился на левое крыло и перешёл почти в отвесное пикирование.
На фоне чёрной воды, приближающейся с жуткой скоростью, перед глазами командира возник тот неповинный ни в чём, ни перед людьми, ни перед Богом, малыш из первого салона, который пухлыми пальчиками оттягивал нижнюю мамкину губу и отпускал её. Губа
Те же, кто любил наблюдать взлетающие самолёты, утверждали, что видели вспышку, похожую на взрыв, в хвостовой части гибнущего лайнера, и этот факт должен был стать сигналом всем службам страны, обеспечивающим безопасность, о том, что терроризм возродился.
Но уже на следующий день после гибели самолёта с пешеходной дорожки, проложенной вдоль берега моря, вновь доносились радостные и счастливые возгласы и смех людей, обласканных бархатным сезоном. Люди, как повелось на курорте, флиртовали, плескались в море и загорали. О катастрофе напоминали теперь только неподвижные силуэты тральщиков, старавшихся выловить из воды хоть что – нибудь, рассказы моряков о том, что самолёт лежит на глубине пятьсот метров на дне подводного ущелья и поднять его невозможно и небывалое в этих краях изобилие билетов в авиакассах – большинство отдыхающих решило уезжать с курорта поездами.
Те же, кто считал себя знатоком теории вероятностей в том примитивном объёме, который позволял всё же выбрать самолёт, убеждали себя и других тем, что подобное может, конечно, повториться, но не сразу, а через некоторое время. И наверняка не здесь, а совершенно в другом месте. К тому же, веру в то, что теория вероятностей не подведёт, подогревала редкая в этих краях возможность запросто, безо всякой очереди, купить билет в любой кассе города на любой авиарейс.
Над кемпингом на посадку один за другим шли самолёты. На столике в небольшом фанерном домике, где я остановился, лежал билет, купленный мною, как верующим, несмотря на непреодолимое чувство сомнения, в теорию вероятностей, на рейс самолёта Ту-154 десятого октября в двенадцать часов дня.
Для того, чтобы после увиденной катастрофы без боязни и душевного трепета занять своё место в самолёте в первом ряду у самого окна справа, я решил выпить столько водки, чтобы глубина моря, поглотившего так коварно больше сотни жизней, показалась не более, чем по колено. Море
– Командир корабля Герой Советского Союза, пилот первого класса Черкашин Григорий Григорьевич и экипаж приветствуют вас на борту новейшего лайнера Аэрофлота, – проворковала мягким, затаённым голосом неправдоподобно красивая стюардесса и выключила микрофон.
В те времена в русском словаре отсутствовало поражающее своей обнажённостью слово «сексуальная». Но один только взгляд на девушку пробуждал в душе смешанное чувство преклонения перед её красотой, неосознанного желания, неуверенности и зависти к тому незнакомцу, которому она принадлежала.
В салоне неназойливо звучала популярная музыка.
Самолёт запустил двигатели и, почти не добавляя им оборотов, как-то незаметно и легко тронулся с места, и неспешно, словно давая пассажирам прочувствовать свою затаённую мощь, покатил в глубину долины на исполнительный старт, мягко покачиваясь в моменты притормаживания.
Двигатели на этом типе авиалайнера установлены в хвостовой части фюзеляжа, поэтому здесь, на передних сиденьях, шум их работы воспринимался, как нашёптывание.
Самолёт развернулся в направлении взлёта, двигатели, заработали на взлётном режиме, заставляя лайнер, поставленный на тормоза, нетерпеливо дрожать, как дрожит нетерпеливый конь, сдерживаемый кучером от желания сорваться в привычную стихию бега. Но вот тормоза отпущены, и самолёт, как всегда привычно объединив с этого момента и до конца полёта одной судьбой всех, кто находился в нём, словно подхваченный неведомой силой, стремительно набирая скорость, пошёл на взлёт. В иллюминаторе замелькали, сменяя друг друга, самолёты на стоянках, аэровокзал, дома Адлера. И вот уже с большой высоты пляжи, словно на карте, читаются тонкой белой линией с россыпью разноцветных точек прибрежных посёлков. По иссиня чёрным провалам морских пучин тащат едва различимые белые усики чёрточки теплоходов.
Но не прошло и нескольких минут после взлёта, как лучи полуденного солнца, бившие наискосок из левых иллюминаторов, стали плавно перемещаться в сторону хвоста, а затем и полностью исчезли, чтоб появиться в иллюминаторах с правой стороны. Я понял, что самолёт почему–то изменил курс, и теперь летит не вдоль побережья на северо-запад, чтобы набрав высоту, довернуть в сторону Москвы, а на юго-восток.
– Вам не кажется, что мы сейчас летим не в Москву, а, наоборот, на юг, – настороженно спросил я соседа, старавшегося задремать и потому сидевшего с прикрытыми глазами.
– Да? – похоже, сосед даже не удивился моему сообщению. – Вот и хорошо, у нас появилась возможность побывать в Турции. К тому же бесплатно, – ответил он безразлично.
Конец ознакомительного фрагмента.