Сценарий «Шербет»
Шрифт:
И шоу началось…
…Милена поднимается по лесенке, и, увидев меня, сразу начинает улыбаться. Она не может сдержать своей радости. Она не просто рада, от девушки струится поток тепла. Я поднимаюсь ей навстречу и протягиваю руки. Но первой протягивает руки все-таки она. Наверное, в элитном заведении посетителям не принято так выражать свои чувства, но Милена ничего не может с собой поделать, и мне приходится подыгрывать. Прежде чем обнять ее, краем глаза я скольжу по публике…
…Я думаю — какая же трусливая сволочь этот Костадис, если стесняется такой замечательной девушки. Он хотел именно такую, он ее получил,
Он купил несбыточную любовь и теперь боится ее.
Я опять забылся. Ведь этот подонок купил ее, чтобы пробраться в наше шоу…
Это просто замечательно, что мы так внимательно огляделись. Я ставлю мысленную засечку. Сюда надо будет вернуться при пошаговом просмотре. Весь верхний зал как на ладони. Занято пять столиков, и на курительной банкетке устроились две парочки. Ведь ресторан «Пассажа» — одно из немногих мест в городе, где в специальном уголке разрешено смолить настоящий табак…
Я не стараюсь запомнить публику, но что-то неуловимое оседает в мозгу. Словно уголек из открытого камина выстреливает на белоснежный пушистый палас. Мне приятно думать, что ни один из сотрудников охраны не дал бы Гирину таких результатов. Они бы потели, дожидаясь секса, а шефу нужно совсем другое. Крохотная зацепка, которую только я могу дать. Я обязательно вернусь в эти мгновения, потому что в зале сидит мужчина, который мне уже встречался совсем недавно и совсем в другой обстановке. Единственное, что меня настораживает: этот мужчина никак не связан с Костадисом и убийством Харвик. А если он с ними связан, то ситуация становится почти пугающей. Потому что не далее как три дня назад я видел этого типа на собственной лестничной клетке.
Да, в пятницу… Я как раз вернулся из клиники, где навещал Костадиса, болтал с Гириным, жевал тосты и машинально поглядывал в охранный скрин. Этот тип с квадратным затылком, который сейчас шепчет что-то на ухо блондинке, он тогда был с приятелем. Что они делали возле моей квартиры? Убедились, что я вернулся, доложили кому-то и уехали? Слишком сложный и глупый способ слежки, да и незачем за мной следить…
— Я едва дождалась вечера, так соскучилась по тебе…
Я забираю у нее сумочку, руки официанта в белых перчатках пододвигают для моей женщины стул.
— Слушай, на меня так пялился лифтер, что перепутал этажи… — Она приглушенно смеется, обнажив под верхней губой влажный ряд перламутровых зубок. — Ты чем-то огорчен, милый? Как мне тебя развеселить?..
Тот я, который лежит в темноте бокса, в переплетении проводов, вздрагивает от острого ощущения дежа-вю. Так близки, так избиты и так насыщены болью эти интонации.
Как мне тебя развеселить?
Что я могу сделать для тебя?
Что мне совершить во имя твое?..
Как мне вырвать перо из рук Его, дабы вписать в страницу твою хотя бы толику любви ко мне?..
…Она не красавица, совсем не красавица, бедра могли быть поуже, а шея чуть гибче и длиннее. Но отдел перфоменса добился почти невозможного. Они придали Милене тот несравненный шик, который заставляет замирать мужские сердца и совершать их обладателей идиотские поступки.
Руки в белых перчатках ставят передо мной блюдо с запотевшей зеркальной
— Что мне сделать для тебя, милый? Хочешь, прокатимся на озеро? Или поедем к тебе? Поиграем во что-нибудь, я тебе сделаю массаж…
…Я вспоминаю, как проходил первый этап масштабного «мейкап-шоу». Двенадцать финалисток появляются перед почтенной публикой обновленными. Достаточно сильно, но не до конца. Достаточно кардинально, чтобы не походить на себя прежних, но изменений явно не хватает, чтобы взять приз в конкурсе красавиц. Скорее наоборот. Имиджмейкеры сделали все, чтобы зритель отшатнулся, а качнувшись назад, затем еще с большим рвением качнулся вперед. Женщины прелестны в своем незавершенном уродстве, и беззащитно-отважны, чем еще больше раззадоривают публику.
Они ковыляют, они шепелявят, они сморкаются и трясут щеками. Рейтинг шоу взлетает в заоблачную высоту.
Уродов любят все.
«Дамы и господа! Не прекращаются смехотворные попытки оскорблений… Глупцы обзывают наше шоу „рекламной акцией“ концернов „мейкапа“! То, что добротно сделано и востребовано миллионами, не нуждается ни в каком представлении. Но мы действительно рекламируем, мы рекламируем новую концепцию мировоззрения. Если хотите, мы рекламируем гражданина будущей России, и нам вдвойне приятно, что будущее за такими прекрасными девушками! Они ничего и никого не стесняются, они готовы идти до конца в поисках своего „я“! Разве не такими мы втайне мечтаем видеть себя? Разве не главное чаяние человека — освободиться от предрассудков, сбросить оковы нелепых приличий и прожить жизнь ярко?! В очередной раз наша великая держава показала, откуда распространяются по планете истинная духовность и истинные гуманитарные ценности. И запрет нашего замечательного шоу в Америке лишь подтверждает косность и упадничество западной цивилизации…»
Теперь финалисткам предстоит борьба за право стать настоящей красавицей. И когда борьба началась, миллионы зрителей вздрогнули, потому что столь жестокого формата никто не ожидал.
Первоначально обкатывался и вариант мужского шоу, и нашлось достаточно много претендентов, но Экспертный совет идею отклонил. Опросы показали, что в публике борьба мужчин за обворожительное личико не вызовет ни сочувствия, ни азарта. По-настоящему жесткую схватку могли показать только женщины, припертые к стенке своим уродством. И они показали схватку, на которую не могли рассчитывать даже режиссеры…
— …Наклонись, — говорю я.
Милена подается вперед, наклоняясь над крахмальной салфеткой. Не знаю, что она ожидает услышать; я протягиваю руку, запускаю под корсет и беру в ладонь грудь. Ее глаза моментально обволакивает туман, даже на расстоянии я чувствую, как слабеют женские мышцы, превращаясь в пластичную, подвластную мне массу. Человек в белом кителе с золотыми пуговицами стоит у нее за спиной. Рядом с ним еще один мужчина, в расшитой льняной рубахе, с дымящимся подносом и подсвечником.