Сценарий «Шербет»
Шрифт:
— Да нет же, ни над кем не издеваются. Все актеры соовершенно добровольно…
— Само собой, добровольно! Еще не хватало, чтобы вы кололи девчонкам какую-нибудь гадость; тогда я первая сплясала бы румбу на могиле вашего телеканала. Ваши подлецы все обставляют добровольно…
— Но там не только девушки, там и мужчины… И потом, сценарий может заказать и женщина, никаких половых ограничений не существует. Главное, чтобы эмоциональный стрим оказался транспортабельным…
— Донна, он не понимает, что вы хотите сказать. — Коко приходит на помощь, делая мне страшные глаза. — Вы должны его простить, мужчины не замечают
— Он прекрасно все понимает! Вы нас держите за идиоток, да? Как будто он не знает, кто заказчики! Практически все ваши заказчики — вонючие похотливые мозгоклювы, на словах радеют за равноправие, а в мечтах у них только одно. В мечтах у них — вернуть то время, когда женщина кормила их, обстирывала и вдобавок не отрывала влюбленного взгляда от их ширинки! Что скажете, дознаватель? В чем я не права?
— Донна, я не могу вам называть фамилии, но поверьте, что было продано немало сценариев, в которых секс играл второстепенную роль…
— Почему честно не объявить, что «шербеты» отвечают вкусам богатых извращенцев?!
— Но это неправда!
— Сам знаешь, что правда. Даже в вашей долбаной рекламе постоянно поется о тайных мечтах, и показывают не женщину, а парочку потных козлов…
Донна отталкивает дога, щелкает пальцами. Девушка в черной коже подносит ей зажженную сигарету. В этот самый момент, спасая меня от полемики, возвращается вторая помощница и включает в центре зала панорамный скрин. Коко встает, гибко потягивается и как бы невзначай проходит мимо меня.
— Не смотри ей в глаза… — шепчет блондинка. Скрин последней модели, объемное разрешение в натуральную величину, и такого качества, что живые девушки, стоящие рядом, кажутся бледными копиями изображения. Я видел подобную технику на выставке. Девица в черном вполголоса руководит компьютером. Она стоит в профиль ко мне, но я непроизвольно успеваю засечь по ее губам первые четыре цифры кода, затем обзор перекрывает облако дыма из ноздрей донны Рафаэлы. На шее у донны цепочка, инкрустированная десятками крупных изумрудов. Здесь не стесняются роскоши.
И не стесняются лишний раз продемонстрировать ненависть к мужчинам.
— Пока еще их гнусные затеи доступны горстке жирных стариков, но если сейчас не ударить в колокола, завтра станет поздно! Им осталось удешевить шоу, приравнять его к цене на дорогих гетер, и любые извращения станут доступны молокососам… — Похоже, донна выпустила пар и теперь слегка работает на публику. — А главное, что все по закону, не придраться.
— Донна, мы нашли ее, — подает голос одна из помощниц. — Она не из наших, но можно откопать кого-то, кто ее знает.
Но Рафаэла точно не слышит.
— Мы столько лет боролись за то, чтобы удалить эту пакость с экранов, чтобы секс был равноправным, и что в результате? Я не с Луны прилетела, дознаватель. Я общалась с людьми, которые кое-что смыслят в вашей кухне. Вы можете сколько угодно рассуждать о душевном тепле и утерянных эмоциях, но в сухом остатке лишь похоть и садизм.
— Хорошо, донна. — У меня нет ни сил, ни желания спорить, я только опасаюсь, как бы она не передумала нам помогать. — Хорошо, донна, я согласен. Мягкий садизм присутствует, но не жестокость. Эксперты подбирают актеров и актрис, готовых к подобным играм.
— А почему именно такие игры, а не наоборот? У вас был хоть один клиент,
— Я не владею информацией, но даже если бы знал, не смог бы ответить…
— Потому что вам нечего ответить. Ваши пошлые заказчики прекрасно понимают, что в пределах Европы ни одна гетера не согласится на такие мерзости. К сожалению, ваших так называемых актеров нельзя привлечь к суду за разврат.
— Донна, они не играют, как актеры в кино, они живут в реальности, оговоренной контрактом. Каждый актер в присутствии адвоката досконально изучает контракт…
— Не лгите, их ни о чем не спрашивают!
— Их нет смысла спрашивать, эмоциональный стрим считывают на бессознательном уровне.
— Ага, так я и поверила! Еще добавьте, что девушки сами просят, чтобы их были плеткой или чтобы их насиловали десять козлов…
— С чего вы взяли?
— Загляните на досуге в сеть! Там миллион ссылок насчет ваших шоу, и уже появились первые отзывы…
Она закипает, эта бледнокожая ведьма покрывается пятнами. И тут на меня спускается наитие. Я набираю в грудь воздуха и отчаянно кидаюсь в пучину:
— Хорошо, донна, пусть будет по-вашему. Вам будет приятно, если я признаю, что «Шербет» задуман на потребу мужчинам? Да, я это признаю, хотя раньше никогда об этом не задумывался. У меня все равно нет столько денег, чтобы покупать индивидуальные программы. Но если бы деньги появились, скажу вам честно, я бы купил.
— Ага, ага! — Рафаэла кивает каждому моему слову, она излучает довольство, словно учительница, слушающая на экзамене блестящий ответ своего ученика.
— Я бы купил, донна, но совсем не то, что вы предполагаете. Я бы никого не бил плеткой и не насиловал в присутствии других мужчин. Я бы накопил денег и приобрел месяц спокойной семейной жизни! Да, да, скучной семейной рутины! Я даже не нуждаюсь в раскодировке стрима, я сам способен объяснить сценаристам, что мне требуется. Рассказать вам, донна? Я хочу, чтобы театр гнал какое-нибудь тупое шоу для хозяек. Чтобы моя женщина, черт возьми, никуда не торопилась. Чтобы она ждала меня с работы, а не я. Чтобы в квартире висели новогодние игрушки и пахло елкой. Чтобы она радовалась, когда я приношу ей подарок, и прижималась ко мне, морозному, вся такая теплая и счастливая. Я хочу надев передник, вместе с ней раскатывать на кухне тесто для самодельных пирожных, и чтобы она меня целовала в нос, оставляя мучные следы, и мы бы хохотали, глядя в зеркало… Вы когда-нибудь пробовали сами раскатать тесто? Я хочу, чтобы мы вдвоем забрались под плед, прихватили с собой тарелку с горячими коржами и банку с ледяным кремом, чтобы мы по очереди командовали театру переключить каналы, и…
Я затихаю. Воздух в легких закончился; мне кажется, что и наружи он стал разреженным. Они все пялятся на меня — Коко, и владелица заведения, и телохранительницы, и даже черепаха неодобрительно поглядывает сквозь окно из своего песчаного царства.
— …И никакого секса? — тихо заканчивает за меня хозяйка «Ириса». — Никаких матов, царапин и битья посуды?
— Да…
— И никаких подозрений, измен, чужих запахов и наглого смеха в лицо?
— Да…
На мгновение мне становится страшно. Эта холодная стерва ведет себя так, будто читает в моей душе. Но донна уже улыбается, правда не так, как раньше. Теперь она задумчива и сентиментальна, ее пальцы наигрывают тонкий неслышный мотив.