Сценарий схватки
Шрифт:
Он сунул руку в боковой карман и вытащил небольшой латунный прямоугольник. На нем аккуратными буквами было выгравировано: "Это опозорит меня по всему Карибскому морю". Я вспомнил, что именно эту фразу он сказал в баре отеля "Шератон" в Сан-Хуане.
Я усмехнулся, повертел табличку в руках. В каждом углу было просверлено по небольшому отверстию, что позволяло легко прикрепить ее на приборной доске. И она была сделана значительно тщательнее, чем любая из надписей, которую мне когда-либо приходилось видеть раньше на приборных щитках любого самолета. Это была профессиональная
– Какого черты вы это сделали? – спросил я.
Он посмотрел в свой стакан и, нахмурившись, задумчиво сказал.
– Вы же квалифицированный боевой пилот, Карр. Вы неплохо проявили себя в Корее и, мне хотелось бы думать, что это было важно для вас. Но ваш талант не слишком хорошо оплачивается. Ну, мы научились этому от вас – так что может быть мы вам кое-что должны. – Кивком головы он показал на пластинку. – Ну, хотя бы вот это.
– Конечно, вы не правы, – мягко возразил я. – Хороший боевой летчик никогда не работает ни на кого, кроме самого себя.
– Может быть. Тем не менее вы сделали хорошую работу. И я думаю, что эта штука может немного скомпенсировать это. Конечно, если уже не слишком поздно.
Я удивленно посмотрел на него, подняв брови.
– Что вы хотите сказать?
– Я слышал, что пару недель назад вы потеряли на Либре свой самолет.
– Да, это так.
– И теперь у вас старый бомбардировщик.
– Он принадлежит Уолту Уитмору.
– Но вы летаете на нем.
Я кивнул. Но если новости о "митчелле" распространились так быстро и так широко, то наверное мне следовало выложить карты на стол. По крайней мере, следовало сделать вид. Я спросил:
– Итак, вы думаете, что Уитмор намерен впутаться в политические дела в республике?
Он отхлебнул пива, нахмурился и отхлебнул еще раз.
– Нет, – наконец произнес он. – Это как раз то, чего я не могу себе представить. В его досье ничто не свидетельствует о том, что он может повести себя таким альтруистическим образом. Черт возьми, ничто не указывает в его досье на то, что он даже знает такие длинные слова. И я не могу себе представить, какая же другая причина может заставить его впутаться в это дело. Но...
– У вас есть досье на Уитмора?
– Конечно. У нас есть досье на всех людей с такими большими деньгами – если мы знаем, как они их получили. Существуют две причины для преступления: это когда один хочет получить миллион, а другой уже имеет его.
– Я бы согласился и на меньшую сумму.
– И, быть может, на возвращение вашего самолета? Вам не приходилось иметь дел с Хименесом, верно?
– Мне никогда не приходилось сталкиваться с Хименесом.
– Вы знали его сына.
– Я не знал, что знаком с его сыном – по крайней мере до тех пор, пока его не застрелили. Но в республике люди, кажется, очень его любили.
Эллис задумчиво посмотрел на меня.
– А теперь вот еще какая странная вещь. Дело в том, что политические убийства обычно совершают любители. Для того, чтобы сделать из человека жертву. Вы знаете, на прошлой неделе люди в Санто Бартоломео писали на стенах "Диего"? Что касается меня, то я не думаю, что он этого заслуживал, по крайней мере, из
Я просто пожал плечами.
Он продолжал, не обращая на меня внимания.
– Особенно диктаторы не любят убийства. Во всяком случае, со времен Трухильо. Понимаете, они борются за идею. – Он встал со своего стула. – Пожалуй, я продолжу свой отпуск.
Маленькая латунная табличка осталась лежать на стойке. Я передвинул ее к нему.
– Вы кое-что забыли.
Он глянул вниз и вздохнул.
– Я так и думал, что может быть уже поздно.
– Нет... просто у меня уже есть сувенир. – И я бросил на стойку бара пару игральных костей. – Это от генерала Боско. Я готов поиграть с вами на следующее пиво – если не возражаете.
Возле моего плеча внезапно материализовался бармен.
– Сэр, здесь не разрешается играть в кости, вы же знаете это, – укоризненно сказал он.
– Мы не играем. Это игрушечные кости; мой друг купил их в компании, которая их производит.
Это заставило меня снова посмотреть на бармена и на Эллиса. Но немного погодя бармен также подозрительно быстро исчез.
Эллис взвесил кости в руке.
– Игральные кости диктатора, да? Ну, ладно, это меня не удивляет; каждый, кому довелось сыграть с диктатором в кости, сохранил бы их на память. Не делайте из меня дурака, Карр: я не думаю, что Кастильо и Боско святые. Но залитые свинцом кости не убивают, а революции это делают. И они никогда не убивают диктаторов. Те всегда набивают чемодан золотыми слитками и садятся в скоростной автомобиль, чтобы успеть к последнему самолету. А революции убивают бедных голодных парней, которые выходят на улицу, чтобы купить банку фасоли. – Он положил руку на стойку. – Я уже говорил вам, Карр: 150 революций за последние 150 лет... и еще целая куча неудавшихся. И сколько подлинно демократических стран со стабильной экономикой вы можете насчитать к югу от Мехико? Но почти все они кого-то убили.
– Немного мягче сыграйте на скрипке, – печально сказал я, – и на следующей неделе у вас все получится наилучшим образом.
Его лицо стало холодным и жестким.
– Хорошо, Карр, очень хорошо. Я, конечно, всего лишь полицейский. Мне выдали пистолет, так что предполагается, что мне разрешается убивать людей. Но в основном я должен возвращать их живыми. Ну, а вы рассказали мне о летчиках – истребителях.
– Вы забыли еще кое-что сказать о своей работе: она дает право на пенсию – если вы сохраните чистым свое досье. Вы думаете, что сможете остановить революцию в Либре, если будете бродить по Ямайке и Пуэрто-Рико, размахивая своим серым списком? Просто таким образом вы сохраните в чистоте ваше досье.
Какое-то время мне казалось, что он меня ударит. Но он слишком долго проработал в ФБР, чтобы сделать это. Немного погодя он тихо сказал:
– Настоящие убийства выполняют профессионалы, Карр. Дайте парню на улице пистолет, и он не будет знать, собирается он выстрелить в ворота амбара или в следующий вторник. – Он протянул руку и взял металлическую пластинку. – Думаю, уже слишком поздно. Может быть, она пригодится кому-нибудь еще. – Он сунул ее в карман.
Просто для того, чтобы уколоть его, я сказал.