Сценарий убийства
Шрифт:
– Мистер Антонелли, – судья Хонигман заботливо и даже участливо посмотрел на меня, – суд с огромным сожалением узнал о происшедшем с вами неудачном падении. Теперь мы рады видеть, что вы в совершенном порядке.
– Ваша честь, я в отличной форме. Спасибо. Сожалею, что оказался причиной задержки.
Хонигман кивнул секретарю. Молча проклиная все вокруг, секретарь поднялась с места и неохотно пошла к комнате для присяжных.
С трудом протиснувшись в узкие ряды, присяжные заняли свои места. В зал привели Ричарда
– Мистер Антонелли, – провозгласил Хонигман, открыв принесенную огромную папку с материалами дела, – вы можете продолжить допрос свидетеля.
В первый раз явившись в зал судебного заседания, Крэншо был в брюках и спортивной куртке. Сегодня детектив облачился в темно-синий костюм, и еще больше, чем в прошлый раз, меня поразило – сколько же времени тратит этот человек на внешность!
– Сегодня на вас превосходный костюм, детектив Крэншо, – сказал я, поднимаясь с места.
– Спасибо. – Крэншо ответил уверенной улыбкой.
– Должен заметить, очень дорогой костюм. – Он пожал плечами, как бы говоря, что обсуждать тут нечего. – Нет, детектив Крэншо, я сказал, имея в виду то, что сказал: очень дорогой костюм. – Я медлил, словно намеревался сообщить еще кое-что. – Вероятно, в консультировании кинофильмов вы преуспеваете. Сколько раз вам удавалось получить такую работу, кроме случая, когда вы работали над фильмом вместе с Мэри Маргарет Флендерс?
– Тот фильм был единственным, – тем же ровным голосом осторожно ответил Крэншо.
Я изобразил удивление.
– Вы поработали консультантом у самого Стэнли Рота на картине, в которой снималась Мэри Маргарет Флендерс, и после этого вас ни разу не пригласили на съемки? Отчего так, детектив Крэншо? Вы работали недостаточно хорошо?
Он смерил меня снисходительным взглядом.
Решив сменить подход, я сформулировал мысль иначе:
– Скажите, вам нравилась эта работа? Я полагаю, вы занимались там… Чем? Полицейские дела, да? Что-то в этом роде?
Он кивнул, хотя и без особого энтузиазма. Так, словно его работа, как и любая другая, имела и ту и другую стороны.
– Да. На оба вопроса.
– Я понял вас. Тогда, детектив Крэншо, скажите вот что: какой она была?
Руки детектива лежали на подлокотниках. Он казался невозмутимым, уверенным в себе. Возможно, слишком уверенным. В уголках рта пряталась улыбка, которой детектив обозначал двусмысленность моего вопроса, – не потому, что не знал, что конкретно я имел в виду, а чтобы продемонстрировать присяжным, как уверенно он держит свою линию в присутствии адвоката.
– Какой была – кто?
– Мэри Маргарет Флендерс. Вы работали вместе с ней. И вы сообщили госпоже Ван Ротен, что знали ее. Так какой же она была?
Нахмурившись, он изогнул бровь и недоуменно поджал губы. После короткого раздумья Крэншо сказал:
– Она казалась довольно симпатичным
Опустив голову, я продрейфовал в направлении присяжных.
– Вы часто общались? – спросил я, продолжая смотреть в пол.
Крэншо постарался ответить тоном, подразумевавшим, что он заведомо не имел в виду ничего большего: просто двое людей, случайно оказавшихся по работе в одном и том же месте.
– Нет, не слишком часто. Наверное, пару раз, не более.
– На съемочной площадке?
– Да.
Дотянувшись до ограждения скамьи присяжных, я поднял взгляд и улыбнулся.
– Вы уверены, что разговаривали с ней более чем однажды?
– Несколько раз, – без всякого выражения ответил Крэншо.
– Можете вспомнить о чем?
– Ничего конкретного, обычные разговоры.
– Значит, она не говорила вам ничего подобного: «Думаю, мой муж хочет меня убить»? Ничего вроде: «Я боюсь своего мужа. Полагаю, он хочет меня избить»? Ничего вроде: «Он бил меня прежде, и опасаюсь, что он может вновь учинить побои»?
Крэншо не изменился в лице, сохраняя все тот же невозмутимый вид – вид человека, контролирующего себя в любой ситуации. Неожиданно я отметил совсем небольшое движение его взгляда, словно он сбился с курса – так делают, когда прикидывают расстояние, а затем чертят новый курс в заданную точку.
– Она никогда не говорила ничего подобного, верно? Она никогда не говорила ничего, что могло бы заставить вас думать, будто она, возможно, находится в опасности, правильно?
– Нет, – вынужденно признал Крэншо, – не говорила.
Я было направился к столу защиты, но вдруг остановился, словно мне в голову только что пришла мысль, и задал вопрос:
– Кто нанимал вас в качестве консультанта?
– Кто-то со студии. Я не запомнил имени.
– Понятно. То есть не Стэнли Рот? Поскольку, как я полагаю, его имя вы бы вспомнили? Так? – Свидетель молча подтвердил согласие. – Вы только раз получили работу в качестве консультанта. Занимались ли вы какой-либо другой деятельностью, связанной с кинопроизводством? К примеру, брали ли уроки актерского мастерства?
– Было такое дело, несколько лет назад.
Не знаю, почему я вдруг спросил? Все его черты выдавали сосредоточенное стремление к достижению определенного образа: одежда, прическа, манера поведения. Каждое движение и любой жест буквально кричали о доверии – даже не потому, что были слишком хорошо исполнены, но по причине регулярного повторения. И ничто не проявлялось с такой очевидностью, как постановка речи. Крэншо чувствовал звучание голоса, умело создавая впечатление человека, хорошо знающего предмет, о котором говорит, – того, кто, подобно дикторам вечерних теленовостей, может убедительно произнести две-три короткие фразы, в устах других звучащие до предела бестолковыми.