Сцены из лагероной жизни
Шрифт:
И вот — суд.
Судья. Скажите, осужденный Богомолец, почему вы отказались выполнить требование дежурного помощника начальника колонии?
Петя. А что делать, загибаться там? Вы бы посидели в таком холодильнике в одних трусах, через день пайка! Я же тяжелобольной, меня вообще не имели права сажать в ШИЗО, у меня первый тубучет, первый… Они всегда сажают без подписи врача, по договору; если что случится, врач не ответит, нет подписи. Отсидел без несчастья,
Судья. Это к делу не относится, Богомолец!.. Значит, вы отказались снять рубашку по причине холода в камере, так?
Петя. Да, и по состоянию здоровья.
Судья. Но вы зна-али, что обязаны выполнять все… требования администрации?
Петя. Что вы пургу несете?! А если убить кого потребуют или мать родную обшмонать?! Требования! Я эти инструкции не составлял, это педерасты из Кремля да учёные наши хвалёные понаписывали!
Судья. Отвечайте на вопрос, Богомолец, знали или нет?!
Петя. А кто не знает в зоне?
Судья. Почему же вы не выполнили требование, а потом не обжаловали у начальника НТК?
Петя(смеясь). Вы не актриса часом?.. Еще пятнадцать суток за обжалование заработать? Да он сам, козел, воду из ведра подливал в камеры и в пищу, сам! Гу-сто, говорит! Я соб-ствен-ны-ми глазами видел, и не раз. Как его обход по БУРу, железно!
Судья. (О чем-то шепчется с заседателями, потом задает вопрос). Вы утверждаете, что вас сильно били и что в целях самообороны вы были вынуждены нанести телесные повреждения капитану Булько?
Петя. Да, так оно и было, все слышали в камерах.
Судья. Вы обращались в санчасть на предмет освидетельствования?
Петя. А кто меня из камеры выпускал? До сегодняшнего дня четыре с половиной месяца не выхожу. Врач ни разу даже не подходил, сколько ни тарабанил! Таблеток не мог взять, какое освидетельствование!
Судья. Но дежурный, три контролера, а также двое осужденных из обслуги показали, что никто вас не бил до пореза. Вы можете доказать обратное?
Петя. Я вообще ничего не могу доказать, я раб, понимаете, раб! Пусть следствие доказывает и проверяет! Вы что, не знаете закона? Они все — одна банда, знают друг друга по двадцать лет, по локоть в крови! И вы еще спрашиваете?! А двое осужденных… это завхоз и шнырь БУРа, понимаете?..
Судья. Не понимаю.
Петя. Ну это та же администрация, делают, что и те… Да их самих бросят на растерзание нам, если скажут не так. Да и не скажут, люди в БУРе не работают, люди сидят…
Судья. Скажите, Богомолец, вы часто содержались в ШИЗО и ПКТ? К какой категории осужденных
Петя. Что вы, как зам по POP: часто, не часто? Кадкой масти? Такие, как я, вообще не должны вылазить оттуда!.. Два медведя в одной берлоге не уживаются, а здесь шакалы и людоеды над нами!
Судья(строго). Отвечайте на вопрос и не паясничайте!
Петя. Да часто, часто!..
Судья. Раньше вас в белье содержали или как всех?
Петя (совсем растерян, видит, что толку с этого суда не будет). Голым, голым содержали!!! Вы такие же твари, как и они! Козлы, хуесосы!!!
Выхватывает откуда-то осколок лезвия и несколько раз изо всей силы бьёт себя по обеим рукам на уровне локтя… Струи крови заливают одежду и пол.
«Нате, нате, нате!!!»
Контролёры бросаются к Пете, судья закрывает тонкое дело и встает.
По лагерной радиоточке объявляют приговор злостному нарушителю Богомольцу: «Три с половиной года строгого режима плюс неотбытые четыре месяца».
Урал, 83-й год
Параша
Рано утром на пересыльном пункте начинается оправка. В камерах обычно по пятьдесят—семьдесят человек, половина спит прямо на полу. Полно вшей, клопов, крыс, ужасная духота, постоянно варится чифирь, кадят сигареты и самокрутки. Никто не хочет выносить злодейку-парашу — железный бак в метр высотой и сантиметров семьдесят шириной. Как правило, ее хватает где-то на два дня и — доверху. Все стараются выскочить из камеры первыми, четверо последних обречены нести.
Коля Сытик и Юрий Петрович, два пожилых особиста, недавно переведены на строгий режим, они еще не успели понять «юмор» черного режима; живут понятиями и постановкой особого, где больше правильного, где почти все по жизни и как должно, где зарезать бандита или зарвавшегося хулигана совсем просто. Менты там тоже не исключение, «шелковые»… Необходимым условием является наглость и несправедливость, если это есть, завтра или через месяц вас обязательно прирежут или случайно придавят трактором. Если вовремя не одумаетесь.
— Парашу!.. — Контролер Гена Глист, спекулянт-прапорщик с двадцатилетним стажем работы на одной пересылке, напоминает зазевавшимся особистам о параньке. Он явно прикалывается над бедолагами, соображая, что почем, как настоящий зек.
Коля и Юрий Петрович переглядываются между собой, лихорадочно прикидывая, как быть. «Молодежь ушлая свалила, а выносить так и так надо, потому что до следующего утра не откроют». «Что за козья постановка?! Почему мы?! Надо разобраться с этим, нашли молодых!»