Сцены любви
Шрифт:
– Все равно ты можешь играть, – сказала Миранда.
Горькие нотки появились в его голосе.
– Можете делать со мной что угодно, но бьюсь об заклад, они не захотят иметь актера, которого надо водить на веревочке. – Он резко повернулся и сел. – Вот вам и вся правда, друзья мои. Оставьте меня и занимайтесь своими делами. Я – человек конченый.
Миранда притворно вздохнула.
– Возможно, ты прав. Ада, как ты думаешь?
Старая костюмерша неверно истолковала интонацию ее вопроса. Слезы
– О нет! Нет, дорогая! Сейчас у него просто плохое настроение. Он хорошенько все обдумает и придет к другому решению. Правда, Шриви?
Он как тигр накинулся на женщину, которая все эти годы была ему почти что матерью.
– Нет! Черт возьми! Нет! Что я должен еще вам сказать? Сколько раз я должен повторять? Я слепой, и больше никогда не буду видеть. Оставьте меня в покое.
Ада побледнела и пошатнулась. Джордж поддержал ее под руку.
– Осторожнее, дорогая.
Миранда, кинувшись к ней, обняла ее за плечи.
– Ада, прошу тебя, не плачь. Чудовище, – бросила она Шриву, который с красным от гнева и отчаяния лицом сидел на краю шезлонга. Потом она опять обратилась к Аде: – Почему бы тебе не выпить чаю, дорогая. Джордж, проводи ее вниз. Я сейчас догоню вас.
– Конечно. Пойдем, Ада. – Джордж покачал головой, потом открыл дверь и вывел всхлипывающую женщину из комнаты.
Миранда с силой захлопнула дверь и обернулась. При виде Шрива у нее заныло сердце. Воинственный дух покинул его. Он обмяк. Опустив голову, он сидел, бессильно уронив руки на колени.
Ей было особенно больно смотреть на его руки. Они были такие красивые. Они могли делать замечательные вещи – нежно поправлять прядь ее волос, ласкать ее грудь, великолепно владеть шпагой. Их жесты так красноречиво дополняли каждую из великих строк Шекспира.
Она хотела бы опуститься на колени перед ним и взять его руки в свои. Хотела бы омыть их слезами и покрыть поцелуями. Но она сдержалась. Жалость приносила только вред. Шрив уже достаточно ее получил. Сейчас ее любовь должна быть как твердый дуб, а не как плакучая ива. Она глубоко вздохнула.
Шрив услышал ее вздох и поднял голову. Его черные глаза смотрели строго, настороженно, не просто в ее сторону, а прямо ей в лицо. Она не могла поверить, что он не видит ее. Его губы дрогнули.
– Покончим с этим.
– Тебе должно быть стыдно.
– Не слишком оригинальное обвинение.
– О, перестань! – Она скрестила руки на груди и принялась ходить взад-вперед по комнате.
Он безошибочно следовал за ней глазами.
– Твоему спектаклю не хватает оригинальности и хорошего сценария.
– Я не играю, Шрив Катервуд. Ты разозлил меня. Я хожу по комнате, чтобы успокоиться. Я была готова растерзать тебя. Почему ты обидел милую старую женщину? Ада – твой самый
Шрив встал; его руки были сжаты в кулаки.
– Ее слезы уже действуют мне на нервы, – сказал он. – Я не могу их больше выносить. Уже пора перестать меня жалеть. Я не нуждаюсь в жалости.
Миранда подошла к нему. Подняв голову, она произносила свои слова прямо ему в лицо.
– Верно. Тебе не нужна ни ее жалость, ни моя, ни Джорджа. У тебя хватит своей собственной.
Его лицо побелело; губы плотно сжались. Он схватил ее за плечи. Никакой нерешительности, никаких сомнений. Вновь показалось, что он прекрасно все видит. Его пальцы впились в ее плечи, причиняя боль.
– Отпусти меня. Ты делаешь мне больно, – спокойно сказала она.
Он открыл было рот, словно собирался что-то сказать. Потом резко отпустил ее.
– Это все, на что ты способен, – съязвила она. – Никаких объяснений, никакой защиты. Говоришь со мной лишь об отсутствии оригинальности и хорошего сценария.
– Замолчи. – Он опять опустился в шезлонг.
– Не замолчу. – Она встала рядом, обрушивая на него свой гнев. – Ты член нашей труппы. Даже более того – ты ведущий актер. Ты – Шрив Катервуд, Романтическая звезда трех континентов. Мы заботимся о тебе, потому что любим тебя и еще потому, что это наша обязанность. Мы оберегали тебя до тех пор, пока ты не поправился, чтобы продолжать работу. Ты не можешь покинуть нас. Мы тоже не бросим тебя.
Она помедлила, чтобы посмотреть, как он воспринимает ее слова. Он смотрел прямо перед собой, его глаза были открыты, лицо невозмутимо.
– Но сейчас ты бросаешь нас. Ты предлагаешь нам идти и искать работу без тебя. А что потом?
– Я полагаю, вы будете делать то, что хотите делать, – язвительно заметил он.
– Оставить тебя здесь? – Она повысила голос так, что почти сорвалась на крик. – Это мы должны сделать? Собрать чемоданы и оставить тебя здесь в номере гостиницы, чтобы через пару дней тебя вышвырнули на улицу? Оставить тебе несколько долларов на оплату счета? Или отвести тебя к дверям городского сумасшедшего дома, позвонить в звонок и убежать, оставив тебя на пороге?
– Делайте что хотите, – закричал он в ответ после минутного колебания. Она улыбнулась. Он задумался. Ясно, что такие мысли не приходили ему в голову.
– Ты хочешь, чтобы мы так поступили?
– Если вы этого хотите. – Он скрестил руки на груди.
– Чего мы хотим, так это вернуться на сцену, пока у нас не кончились деньги.
– Ну так и возвращайтесь. Мне все равно.
– Но ты хочешь, чтобы мы содержали тебя.
– Я этого не говорил.
– Нет, но ты подразумевал это. «Оставьте меня одного», сказал ты. Ты это имел в виду, до ужина.