Счастье Ангела
Шрифт:
– Когда — то, если ты помнишь, и я была накаченная твоей хренью и не могла шевелиться.
– ровно говорю я. Мы смотрим друг другу в глаза. Ни одна из нас и не думает отворачиваться.
– Конечно, помню. Ведь это сделала я.
– с гордостью она отвечает.
– Знаешь, я ведь не хотела тебя пичкать, хотела, чтобы ты все прочувствовала, чтобы ощутила весь кайф по полной. Но хотелось проучить Лебедева.
Все должно было выглядеть убедительно. Я потом смотрела запись, наслаждалась. Мне очень все понравилось. Очень. Вышло намного лучше, чем я сама ожидала. Не представляешь,
Но я помню, как просила эту стерву, чтобы тебя трахали трое. А эта идиотка не в какую. Никакие бабки ей не нужны. Дрянь! Еще и угрожать мне пыталась.
Но все перекрыли мучения Кирилла. Ведь никто не знал, что с ним происходит. А я смотрела и ловила кайф. Его наизнанку выворачивало, трусило. Как это так? Его малышка, Линочка трахается во всех позах с каким — то парнем без сопротивления.
Уверена, он пересматривал ни один десяток раз запись. Он считал, что, кроме него, никто не знает о ней. Но я то знала.
Лика так довольно улыбается, а меня скручивает от воспоминаний того жуткого дня.
– Вижу, и ты сама не забыла мой подарок.
– довольно усмехается.
– Но несмотря ни на что, Лебедев продолжал тебя искать. Рыл землю и днем и ночью. Не спал совсем первые дни, забил даже на свою карьеру. Он, как и наш отец со своими ищейками, кружил по кругу.
Вроде бы все такие профессионалы, а, как дети, честное слово. Даже скучно было. Но скукота быстро прошла. И опять благодаря твоему Кириллу. Этот… В общем не совсем успел мозги прокурить, решил жениться на мне, чтобы только отец подпустил его к расследованию.
Признаюсь честно, у них вышел неплохой союз. Но все равно мимо. Ни черта они толком так и не нашли. Этот ублюдок, кстати, грохнул сам лично наших лошадей. Твою Раду и моего Грома. Только за это его уже можно пристрелить.
И то вначале ранить его в колени, а потом уже можно и добить, выстрелив в его безмозглую голову. И я бы смогла, с удовольствием бы это сделала. И мне бы, как всегда, ничего не было. Но тут он тоже меня прижал.
Услышав о Раде, так сильно защемило внутри. Никак не ожидала от Кирилла, что он способен причинить боль своим любимым лошадям.
– Вижу, и ты меня понимаешь. Я к лошадям гораздо более гуманнее отношусь, чем к людишкам. Лошади могут быть верными, не предадут своего хозяина. А люди всегда выберут того с кем им комфортней, лучше, удобнее.
Но если тебе будет легче, твою Раду он пристрелил по пьяне, а моего Грома… - впервые на лице Лики проявляются хоть какие — то другие эмоции, небезразличие по крайней мере.
– А Грома целенаправленно.
Только потому, что он был всегда предан только мне, мне одной.
– Я видела ваши фото в журнале, читала твои интервью. Создавалось впечатление, что вы идеальная пара, любите друг друга.
– перевожу тему.
– Я тебя умоляю, Лин. Какая любовь! Так, просто хотелось в очередной раз сильнее позлить Лебедева, вот и все. Я даже и предположить не могла, что ты будешь к тому времени еще живой и все сама прочитаешь. Знала бы, еще бы сильнее старалась.
Но слушай дальше. Моя исповедь только
Трезвого Лебедева хочется прирезать, пьяного — просто пристрелить мгновенно, чтобы только заткнулся. В тот вечер… Я правда не ожидала. Кирилл застал меня врасплох. И…
Лика хоть и пытается говорить ровно, но и ее голос сильно подводит.
– В тот вечер он меня изнасиловал. У нас с тобой тогда сравнялся счет. Один — один. Я тоже была девочкой. Он сначала трахнул меня в зад, также как и тебя, меня он тоже поимел без подготовки. А потом ему стало этого мало.
Единственное, ему хватило тогда мозгов не пихать свой член мне в рот. Иначе и члена бы у него точно бы не было. Именно после этого случая я и забеременела. Неожиданно и совсем не вовремя.
Не смотри так. Ты что думала, мы трахались, как кролики, и зачали ребенка по желанию? Нет. Вот так и бывает. Всего лишь раз. Один, сука, раз, и я уже беременная. И от кого? Да я вообще детей не хотела.
В идеале — никогда. А тут в девятнадцать. Я сразу хотела сделать аборт. И твой Лебедев был полностью за. Но только вот наш отец…
При упоминании папы Лика впервые с момента начала нашего разговора отворачивается в сторону, но ненадолго. Быстро возвращается в позу и продолжает пожирать меня своим ненавистным взглядом.
– Его так выкручивало от твоего исчезновения, что он просто помешался на этом ребенке. Приставил за мной своих людей. Постоянно лично контролировал, что я ем, как сплю, как чувствую себя.
Нам с Лебедевым было плевать на ребенка. А для отца я стала инкубатором. Понимаешь? Ни я его волновала. А она, эта… Я ее ненавидела с первых секунд, как только узнала, что она у меня внутри.
Сама бы лично ее достала оттуда. Отца совсем повело, когда он узнал, что будет девчонка. А для меня это был контрольный выстрел. Лучше бы родился пацан. Наследник. А так. Какой толк от девки?
– Мы с тобой обе девушки. И разве ты себя считаешь слабой и бесполезной, даже в такой момент?
– Я, это я. Я одна такая. Другой такой нет и никогда не будет! А отец ей и имя уже до рождения придумал. Есения. Какое ужасное имя. Но папочка грезил внучкой. Как возьмет ее на руки, как они с моей безмозглой мамашей будут вдвоем гулять с коляской.
Представляешь? Да меня и так выворачивало от токсикоза, а тут еще вечно эти сопли. Еще и мать тоже постоянно со своим — дай погладить живот, дай я потрогаю. Как они оба меня тогда достали.
Никто не спросил, а как же ты Лика себя чувствуешь? Как? Вашу мать! Как я должна была себя чувствовать? А? Да, блядь, прекрасно. Ты не представляешь, что значит чувствовать в себе шевеления ребенка того, кто тебя насиловал, кого ты ненавидишь.
Я смотрю на Лику и, выдыхая, произношу:
– Лика, я много чего представляю и понимаю. Ты даже и представить себе не можешь, как я все это понимаю. Но ребенок здесь абсолютно не при чем. Это же и твой ребенок. Твоя частичка. Вот именно, что с первых секунд, когда ты узнаешь, что он в тебе…