Счастье Анны
Шрифт:
Поэтому ей легче было бороться с ревностью. С помощью многих аргументов она пыталась убедить себя в том, что здесь нельзя пользоваться шаблонными мерками. Любовь Марьяна не вызывала ни малейшего сомнения. Она была совершенно уверена в том, что, кроме нее, он никого не любил. Когда однажды она спросила его, любит ли он еще Ванду, он ответил:
— Не люблю и никогда ее не любил.
Чего же еще она могла желать?.. И все-таки грызли и мучили ее подозрения: она знала, что он видится с Вандой в «Колхиде»,
В отдел вошла разрумянившаяся Буба:
— Уже седьмой час, дорогая пани Анна!
— Сейчас заканчиваю.
— Пойдемте! Вы даже не представляете, как я рада.
Семья Костанецких жила недалеко по улице Монюшки. Анна знала, что это состоятельные люди, — пан Костанецкий занимает в промышленности по производству металла какую-то важную должность, — однако не могла предположить, что настолько: семья из четырех человек занимала десятикомнатную почти дворцовую квартиру на третьем этаже, обставленную антикварной мебелью под дуб.
— Как у вас здесь мило, — сказала Анна.
Пани Костанецкая, седая в годах женщина с желтоватой кожей лица, худенькая, в цветном платье, улыбнулась доброжелательно:
— Мне очень приятно, что вам у меня нравится. В свою очередь, я должна сказать, что, несмотря на все восторги и комплименты, какими Буба всегда наделяла вас, я не ожидала, что у нее такой симпатичный шеф.
Вскоре пришел брат Бубы, высокий, стройный молодой человек. Он поздоровался издалека, в оправдание показывая черные руки.
— Надеюсь, дамы извинят меня. В дороге подвела машина, сгорели свечи, ну и притащили меня. Вот невезение, правда? Сейчас приведу себя в порядок. Извините.
Он был рыжий, а некрасивое лицо его густо покрывали веснушки, но Анне он понравился своей простой манерой держаться.
— У вашего брата, — спросила Анна, — есть машина?
— Он помешан на автомобилях, — рассмеялась Буба, — а ведь еще сопляк.
— Ну, так уж и сопляк?
— Ему еще только двадцать пять. Что это значит для мужчины?
После некоторой церемонии было решено, что Анна переночует в комнате Бубы. Там поставят кровать из комнаты для гостей, где, как объяснила Буба, как в гостинице.
Накануне ужина появился пан Костанецкий, седой, широкоплечий и немного ссутулившийся мужчина с пышными усами. Его манеры отличались достаточной галантностью. Разговаривал он с явным акцентом пограничных областей. К шоферу, который внес за ним пакеты, к жене, сыну и дочери, к слуге и горничной он обращался со словом «кухасю». Спустя несколько минут Анна так привыкла к этому, что при каждом обращении пана Костанецкого к ней она тоже ждала этого добродушного «кухасю».
Ужин состоял из трех блюд, очень изысканных и вкусных. Кроме пани Костанецкой и Анны, все переоделись к столу:
— Ну, Рысек, — спросил пан Костанецкий сына, — как там экзамены, кухасю? Сдал?
Молодой человек скривился:
— Перенес на следующую неделю.
— Снова! — вырвалось у Бубы.
— Видите, — обратился к Анне, вздохнув, пан Костанецкий, — какие проблемы с детьми. Вам это неведомо.
— У пани Лещевой, папочка, — поспешила объяснить Буба, — есть дочурка, маленькая конечно. Зовут ее Литуня.
— Кажется, ей третий годик? — спросила пани Костанецкая.
— Да, — ответила Анна, — в октябре исполнится три.
— А как же, — высоко поднял усы пан Костанецкий, — идя на работу, вы оставляете ее одну дома?
— Нет, моя девочка в Познани с отцом.
— И вы не скучаете? — со скрытым удивлением спросила пани Костанецкая.
— Очень скучаю, но ничего не поделаешь. Я должна работать, а в Познани найти работу я не могла.
Воцарилось молчание. Пан Костанецкий проворчал:
— Так… так…
— Потому что женщины не должны работать, — с неожиданной убежденность отозвался Ришард.
— Иногда должны, — усмехнулась Анна.
— Женщины должны вернуться в дом, — категорически заявил Ришард.
— Рысю, — мягко обратилась к нему Буба, — ты повторяешь неразумные лозунги, которые, сам понимаешь, являются только пустой фразой.
— О нет, не такой уж пустой. В современной Германии, в Италии этот лозунг реализуется.
— Посмотрим, что из этого получится.
— Хорошо будет.
— Или плохо, — Буба слегка покраснела. — Как можно в твоем возрасте быть таким отсталым!
— Буба, — защищался молодой человек, — нельзя самые современные направления называть отсталостью. А вам отвечу, что не верю в то, что женщины должны работать. Возьмем, например, вашу подчиненную, а мою сестру. Она зарабатывает сто с лишним злотых в месяц. И зачем?
— Ты этого не понимаешь, потому что сам ничего не зарабатываешь, — отрезала Буба.
— Не об этом речь. Но, послушайте, Буба забирает эти сто с чем-то злотых на духи и шпильки у кого-то, кто содержал бы за эти деньги семью.
— Не преувеличивай. Может, целый город содержал бы? Кроме того, я не являюсь примером.
— Почему нет? Таких девушек множество. Возьми хотя бы тех, кого мы знаем, твоих подруг и сотрудниц. Лина, Зося Кашевская, Теймлерувна, Гвоздецкая, панна Марта, Туля Ленская, бесчисленное множество… Если ты мне докажешь, что они должны работать, я соглашусь. Но ты сама знаешь, что им это не нужно. Они занимают только чужое место.