Счастье будет!

Катенина София

Рано или поздно это случается с любой девушкой, но в тот злополучный сентябрь я была действительно не готова к капризам природы. Мой цикл, задержавшись на три недели, превратил Владимира в полного невротика. Оказалось, что под грамотно прокачанным мышечным каркасом Володи скрывались качества, о которых я даже не подозревала.

– Ты беременна не от меня, – заявил мне мой интеллигентный бойфренд, заявившись домой в полчетвертого ночи (или утра?).

– Мм?..

– Я знаю это точно! Я все выясню! – И его могучий кулак опустился на стеклянный прикроватный столик, который я вручную тащила из «Икеи» на своей неспортивной спине. Что и говорить, столик разбился.

Слушая долгий и изысканный стеклянный звон, я предалась процессу

осознания. Как будто Вовочка треснул не по столику, а по моим плотно сидящим на переносице розовым очкам. Все-таки во мне гнездилось очень, очень много иллюзий. Где-то в потаенных мечтах я надеялась, что все эти салатные листья и соя посланы мне неспроста. Что через годик-два Вова насъезжается всласть по черным трассам, выиграет пару пластмассовых кубков, да и сделает мне предложение. Что в означенный час мы родим здорового мальчика по какой-нибудь модной тибетской системе и отведем его на йогу и в горнолыжную секцию. В общем, несмотря на повышенную здравость окружающей меня среды, вредные и разрушительные мысли о браке все-таки проникли глубже, чем я сама могла предположить.

Я так и не смогла осознать, что именно настолько пугает неженатого сорокалетнего мужчину в тот момент, когда его любимая девушка начинает думать, что беременна. Несмотря на то что в этот раз мой трагический залет оказался мифом и ситуация стабилизировалась, реакция Вовы стала, как говорят, звоночком. Я как-то сразу мысленно собрала вместе все остальные Вовины странности. Болезненную слабость к сметане. Страх перед всесильной мамой, гардеробщицей Большого театра Сибиллой Петровной (в девичьих разговорах она проходила как Сцилла Харибдовна). Пристрастие к цветным разворотам в журнале «Maxim». Привычку подтягивать брюки до подмышек и выставлять наружу носки. Словечко «как бы» и манеру все время разводить руками. И главное – жировик на груди, маленькую безвредную опухоль. Мне показалось знаковым то, что при той обложной войне с жиром, которой Вова посвятил все сорок лет своей жизни, уязвимым местом на его совершенном теле стал именно проклятый жировик.

Что характерно, до того момента, как нашу съемную квартиру на Ленинградском проспекте огласил стеклянный звон, я не замечала жировика. А тут же... Тут же я постоянно стала натыкаться на него взглядом.

Через неделю я позволила себе демонстративно пожарить картошку на сале, и трещина в наших отношениях еще больше увеличилась. Через десять дней Владимир ворвался в мой офис и перевернул вверх дном компьютер и рабочий стол в поисках доказательств моей неверности; не найдя ни носового платка с вышитыми инициалами, ни презервативов «Гусарские», но изрядно запылив брючки, он рассвирепел еще больше, так как решил, что я уничтожаю улики. В шредере. Еще через неделю – и это самая грустная часть, – после всеночной истерики, во время которой немаленькие спортивные кулаки летали вокруг моего лица, я отправила Володю к маме, сменила замки, симкарту, а также вызвонила Нинку, с помощью которой отнесла напоминавшие о любви всей моей жизни вещи на ближайшую помойку.

Любовь заставила меня сделать множество ошибок, отклониться от намеченного курса и забыть первое правило любой счастливой женщины: иди туда, где ты хочешь находиться, потому что трудно сделать только первый шаг.

И я пошла.

Глава вторая, в которой я раздумываю о неизбежности перемен

Вжизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда он понимает – подготовка к той, идеальной жизни завершена. Теперь неплохо бы и начать. В хорошем случае в этой отправной точке у тебя уже есть хотя бы образование. В плохом – накопившиеся претензии к миру и лишний вес. Итак, каковы же были мои активы?

Как уже упоминалось, мне скоро двадцать шесть, я шатенка невразумительного среднерусого типа и вешу пятьдесят пять... нет, хватит врать самой себе, уже пятьдесят девять килограммов. Ну довольно о грустном.

У меня большие голубые глаза, хорошая кожа и собственный стиль в одежде. Мужчины сходят от меня с ума... ну или хотя бы просят оставить свой телефон как минимум раз в неделю. Может быть, это потому, что у меня потрясающая харизма, но скорее из-за того, что моя грудь третьего размера. О’кей, второго, стремящегося к третьему. У меня за плечами пять лет исторического, а также год стажировки в Ирландии, откуда я привезла уникальные сведения о племенах богини Дану. В обычной, человеческой жизни мои умения и навыки нашли свое наиболее полное применение в позитивной профессии корпоративного пиарщика.

Приходя в свой шумный многоэтажный офис, я строчу увлекательные рассказы, саги и поэмы о самых передовых новинках... корейской бытовой техники. В моих пресс-релизах все называется новейшим, необходимым, революционным. Именно благодаря мне эти самые со всех сторон новые новинки пользуются ажиотажным спросом у согретых лампами дневного света журналистов национальной прессы. Да-да, все это жужжащее электрическое зло ползет от меня. И ваш электрический чайник – если он не очень дорогой, – скорее всего, впарила вам именно я.

Холодильник такой-то, мобильный телефон такой-то – моя работа представляет собой непроходящий кошмар с участием многоэтажных цифр, амбициозных названий серий, бесконечных таблиц в «Экселе» и многочисленных ужасно нервных корейцев, главный из которых круглый год ходит в блестящих штанах и блестящей футболке, за что преданные сотрудники между собой называют его Гагарин. Интересно, меняет ли он эти штанишки? Хотела бы я заглянуть к нему в гардероб. Да и вообще, нужен ли роботам гардероб?

Мой обычный ритуал прихода в офис очень похож на маленький, обидный эпизод из фильма Квентина Тарантино.

Приблизительно раз в два дня я даю себе зарок никогда не опаздывать на работу и для этого ставлю будильник на своем стареньком iPhone’е на полчаса раньше необходимого момента пробуждения. Тут необходимо сказать, что конечно же я должна пользоваться телефоном производства родной корпорации, то есть я нарушаю все мыслимые и немыслимые протоколы. Я фактически изменяю Гагарину и подрываю основы начал и фундаменты основ. Вместо моего поцарапанного американского друга с одной кнопкой я должна пользоваться какой-нибудь поделкой Гагарина, желательно со стразами и огромным логотипом. А еще лучше – c фотографией босса на заставке. До тех пор, пока я не увидела iPhone, все так и было. Однако наша встреча изменила все на корню – немного порассуждав о своей несчастной корпоративной доле, я решила, что все-таки имею право на личную жизнь. А что может быть более интимным, чем мобильный телефон? Для совещаний у Гагарина я оставила старую чудовищную «раскладушку» весом в полкило и выкладываю ее перед собой на круглый стол в его кабинете. А для души у меня есть он, мой нелегальный, запретный, противозаконный символ свободы: телефон американской компании «Apple». Видимо, в отношении к телефонам я похожа на мужчин – иногда у них бывает нелюбимая, но необходимая для карьеры жена, а также красивая подруга в джинсах True Religion за четыреста долларов. Кстати, практически столько я и заплатила за свой iPhone; задолго до начала официальных продаж в России этот телефончик мне привез контрабандой из Калифорнии друг Денис, о котором я еще расскажу.

Итак, проснувшись, я вспоминаю, что у меня в запасе есть полчаса, и в результате засыпаю еще минут на сорок. Потом я беру такси и влетаю на утреннюю планерку растрепанная, как незаправленная кровать. Так случилось и сегодня, однако мне свезло, и Гагарин чуть задержался на время, достаточное для того, чтобы я могла: а) причесаться, б) накрасить ресницы и в) повернуть юбку разрезом назад. Теперь я выглядела вполне профессионально и могла приступить к своим непосредственным обязанностям пиар-менеджера лидирующей компании по производству всяких необходимых человечеству электрических штучек.