Счастье бывает разным

Гольман Иосиф Абрамович

А из непонятностей, пожалуй, в Вадикином детстве было лишь его странное и ничем не объяснимое желание стать морским офицером.

То есть как раз в детстве — вполне объяснимое. И даже в юности.

Но не настолько же.

Маму Катю сначала не волновало, что во время поездки в Питер или в Севастополь маленький Вадька буквально влипал взглядом во всех встречных морских офицеров. А уж если можно было полюбоваться на военный корабль, то любоваться всей семье приходилось долго.

В Москве с военными кораблями

было гораздо сложнее, но и здесь Вадька находил выходы своему большому чувству. Скажем, когда Майка с папиком выдвигались нюхать запах шоколада на стрелку Москвы-реки, он всегда — если дело происходило летом — увязывался с ними. Шоколад ему был полностью безразличен, но по реке ходили суда: малоинтересные (однако лучше, чем ничего) речные трамвайчики, более «вкусные» будущему морскому глазу баржи с буксирами и даже вполне себе приличные сухогрузы типа «река — море».

Папа, все прекрасно понимая, тайно подыгрывал его интересам: когда Майка, уже нанюхавшись сладкого запаха, просилась домой, Чистов-старший обычно предлагал: «Еще три кораблика». А где три — там бывало и пять.

Если Майка начинала психовать — не из-за ожидания, а, как всегда, из ревности, — на обратном пути ей покупали что-нибудь девчачье. Вадьке ничего не полагалось, да он и не попросил бы — знал, за что расплачиваются с вредной девчонкой.

Не нужно говорить, сколько у пацана скопилось книг флотской тематики, мемуаров, сборных моделей кораблей и тому подобного счастья. Вадик тратил на это все свои карманные деньги, да и Чистов-старший регулярно вносил свою лепту, за что бывал не раз морально бит строгой супругой.

Вначале — за глупые и необоснованные траты. После — когда Вадькино увлечение стало казаться маме подозрительным — за потакание безответственным глупостям сына.

А мальчик тем временем вырос. И в выпускном классе сказал свое веское слово.

Экономистом не будет. Дипломатом — тоже. А будет офицером Военно-морского флота России. Причем сказано это было так, что даже Джет Кэт поняла: решение окончательное и обжалованию не подлежит.

Даже поплакала немного, несказанно удивив мужа.

Майка, имевшая меньше жизненного опыта, попыталась было отговорить младшего — или старшего? — брата. Ну зачем тебе — медалисту, с двумя языками (выучил-таки, когда папа объяснил, что «безъязыких» морских офицеров-судоводителей не бывает) — гробить жизнь в промозглой железной коробке? Если уж так прет от моря — иди в гражданский флот. А там и до своего бизнеса рукой подать.

Вадька выслушал внимательно — он никогда не перебивал задиристую сестренку. Потом погладил ее по голове — ну точно как папик, разве что в темя не поцеловал — и вежливо отшил. Типа не бери в нежный девичий мозг, все уже решено.

Мама даже собиралась нажать на связи — обычно она этого не делала, — чтобы сына не приняли в училище. Однако Чистов-старший припугнул ее возможной в этом случае армией. Очень даже возможной, так как Вадик вполне

мог отказаться откашивать. И что в таком случае делать?

Оставалась еще вероятность, что Вадька на чем-нибудь срежется: экзамены были жесткими, как по учебным дисциплинам, так и по физическим тестам.

Все прошел мальчик. С высшими баллами. Стал курсантом командно-инженерного факультета. Командного — потому что, несомненно, в итоге хочет командовать флотом. А инженерного — чтоб командовать, понимая, как эти команды будут потом выполняться.

Короче, опять все рассчитал.

На присягу приехали втроем.

Майка всплакнула от гордости за брата — она уже была согласна на его учебу в легендарном питерском вузе. В конце концов, выучившись, можно и поменять специализацию.

Мама всплакнула по другой причине: уже поняла, что теперь всю жизнь будет переживать за тех, кто в море. Правда, ее слегка взбодрили слова местного авторитета: выпуск будет вполовину меньше приема — и флот не растет, и запросы у выпускников, как правило, сильно превышают флотские возможности.

А вот Чистов-старший был спокоен. Он, всегда так трясшийся от всех детских недомоганий, обегавший с дитями всех заслуженных врачей и честно завоевавший репутацию безумного папаши, сейчас был рад и горд за сына.

Ведь чего он, папа, для него хотел?

Счастья.

А что сейчас светится в Вадькиных глазах?

Оно и светится.

Вот так примерно все и проистекало.

Но сейчас лейтенант Вадим Чистов, подходя рано утром к своему кораблю, думал вовсе не о сложностях собственного пути сюда.

А думал он о том, какой это кайф — неяркое северное солнце, холодные, даже зрительно, серые воды залива и стремительный силуэт МПК, малого противолодочного корабля, у стенки причала. Настоящего боевого корабля.

Корвет — по западной классификации.

Это слово нравилось молодому офицеру больше, чем аббревиатура МПК. Скажешь корвет — и все понятно: ветер, море, паруса.

Ну и пушки, конечно.

Потому что лейтенант Чистов — начальник боевой части, БЧ-2. То есть — отвечает за все ракетно-артиллерийское вооружение своего корабля.

А оно — вполне серьезное: Российский флот всегда отличался от западного большим количеством вооружений на единицу тоннажа. Понятно, что жертвовать при этом приходилось удобствами экипажа.

Впрочем, не факт, что такая позиция неправильная: в бою чем больше пушек, снарядов и ракет, тем больше шансов после сражения воспользоваться пресловутыми удобствами. Потому как на дне морском они уже никого не интересуют.

А может, логика и не столь линейна. Те же японцы набивали на борт еще больше пушек и снарядов. Доходило до того, что у них на эсминцах проектов времен Второй мировой вообще не было матросского камбуза — готовили, если не штормило, на палубе, в полевой кухне. Если штормило — обходились сухим пайком.