Счастье - это теплый звездолет (Сборник)
Шрифт:
Сквозь атараксию пробивается холодок тревоги. Одиннадцать тысяч, всего-то-навсего. Это и есть истинное население сегодняшней Земли. Лоример представляет себе двести высоких смуглокожих женщин с цветочными именами, восхищающихся двумястами классных малюток Ингрид, и двести болтливых Джуди, и двести хладнокровных Леди Блю, и такие же количества Марго, Мид и прочих. Представляет — и содрогается. Вот они, потомки, несущие на похоронах гроб с прахом рода людского.
— Конец эволюции, — с тоской произносит он.
— Почему конец? Всего лишь торможение. Наверное, сейчас все делается гораздо медленнее, чем в вашу эпоху. Но мы не спешим, нам нравится
— Но у вас нет новых генотипов. Вы в тупике.
— Так-таки и нет? Вот уже столетие ведется научная работа по слиянию гаплоидных ядер. Мы научились создавать свободные оплодотворяющие яйцеклетки, — говорит она с гордостью. — Я имею в виду сперму. Это непросто, результат не всегда удачен. Но недавно удалось найти обе жизнеспособные икс-хромосомы, и это позволило запустить проект по созданию более ста новых генотипов. Пока нет сестер, дело идет туго, но доноры пытаются помочь.
Более ста, думает Лоример. Что ж, может, и впрямь есть надежда…
«Обе жизнеспособные икс-хромосомы» — что это означает? Наверное, что-то связанное с пандемией. Как он понял, болезнь поражала главным образом мужчин. Его разум с жадностью вонзает зубы в новую пищу, не реагируя на доносящиеся откуда-то звуки.
— В икс-хромосоме был поврежден какой-то ген, а может, и не один, — рассуждает Лоример вслух. — Именно в иксе, не в игреке. И летальный признак должен быть рецессивным, правильно? А значит, дети вообще не рождались, пока не исцелилось некоторое количество мужчин или пока не удалось найти здоровых и изолировать на срок, достаточный для получения нормальных гамет, несущих икс-хромосому. Но у женщины запас ооцитов не пополняется, и это обстоятельство не позволило восстановить репродуктивность полностью. От выздоровевшего мужчины женщина могла родить только девочку, поскольку женская клетка имеет две икс-хромосомы и материнский дефектный ген должен быть компенсирован нормальным отцовским иксом. Но у мужчин икс и игрек, и от матери мужчина получает дефектный икс. Таким образом, летальный признак проявит себя, плод мужского пола не выживет… Планета девчонок и вымирающих мужчин. Те немногие мужчины, что могли быть отцами, умерли.
— Ты все понял правильно, — восхищается Конни.
Посторонние звуки все настойчивей стучатся в сознание.
Лоример не желает прислушиваться, для него слишком важен этот разговор.
— Стало быть, никаких проблем на Земле у нас не возникнет. Теоретически мы можем жениться, жить в семье, иметь дочерей.
— Да, — говорит она. — Теоретически.
Внезапно шум пробивает защиту Лоримера и превращается в голос Бада Гейрра — тот запел во всю силу легких. Похоже, он совершенно пьян. Звук доносится из оранжерейного отсека, из того, где нет туалета, только растения. В душе просыпается, растет страх. Почему за Бадом не присматривает Дейв? Куда он подевался? В последний раз Лоример видел майора, когда тот шел в отсек управления с Леди Блю.
— Оу, солнце светит ярко над красавицей Ред Винг, — распевает Бад.
Надо что-то делать, с острой тревогой думает Лоример.
— Не беспокойся, — заметив его нервозность, произносит Конни, — там Анди.
— Что вы натворили! Даже не представляете, что сейчас начнется! — Он отталкивается от перекладины и летит клюку в оранжерею.
— Спит девица безмятежно, к ней ковбой крадется нежно…
Навстречу — дружный смех. Лоример плывет сквозь зеленое великолепие.
Бад ловит за лодыжку Джуди, раскручивает ее над головой, взвивается желтая пижамная ткань. Женщина хихикает, глядя на него сверху, и не пытается освободиться.
— Не нравится мне это, — шепчет Лоример.
— Пожалуйста, не вмешивайся. — Конни ловит его запястье, другой рукой хватается за инструментальный стеллаж.
Тревога слегка отпускает. Лоример будет наблюдать, надеясь, что душевное равновесие вернется.
Весельчаки в оранжерее еще не заметили вновь прибывших.
— Была индианка юна, — поет Бад уже потише, — ничуть не боялась она, что встретится ей пастушок, что есть у него петушок… — Он нарочито кашляет, потом смеется. — Эй, Анди! Вроде тебя зовут.
— Кто зовет? — спрашивает Джуди. — Я ничего не слышу.
— Точно зовут, парень. Снаружи.
— Кто? — напрягает слух Анди.
— Конь в пальто! — Бад отпускает Джуди и, дрыгая ногами, подлетает к Анди. — Слушай, ты же смышленый пацанчик. Иль не видишь, что нам с Джуди надо в приватной обстановке одно дельце провернуть? — Он мягко разворачивает Анди и толкает к шпалере с фасолью. — Новый год же, дурик.
Анди пассивно дрейфует сквозь увитые лучи, замечает Лоримера и Конни, машет им рукой. Бад возвращается к Джуди.
— С Новым годом, киска! — улыбается он.
— С Новым годом. А что вы делаете в Новый год? — интересуется Джуди. — Что-нибудь особенное?
— Что мы делаем в Новый год? — Гогоча, Бад берет ее за плечи. — Ав Новый год, детка, мы и правда делаем кое-что особенное. Хм… Ведь это идея: почему бы не познакомить тебя с кое-какими первобытными земными обычаями? Что скажешь?
Она кивает, глаза круглы от любопытства.
— Ну так вот, первым делом мы желаем друг дружке добра, вот так. — Бад притягивает ее к себе и легонько целует в щеку. — Твою мать, ну и тупая же сука, — произносит он совершенно другим голосом. — А впрочем, столько времени без баб, тут любая лахудра сойдет за красотку. Сиськи же есть… Ах-х-х…
Пальцы Бада играют с пижамной рубашкой.
«Он же не знает! — догадывается Лоример. — Не подозревает о наркотике. Что думает, то и говорит. И я точно так же делал, должно быть. О господи…»
Лоример прячется в своей хрустальной линзе — наблюдатель, защищенный светом вечности.
— Потом мы маленько лижемся. — Снова голос дружелюбен. Бад прижимает к себе девушку, гладит ее зад. — Какой сдобненький попец!
И накрывает ртом ее губы. Джуди не противится.
Лоример видит, как напрягаются мышцы на рутах Бада, так его пальцы мнут женские ягодицы, забираются под пижаму. Наблюдателя в хрустальной линзе тоже охватывает сексуальное возбуждение. Джуди машет руками, но это совершенно бесцельные движения.
Бад останавливается перевести дух, потом берется за язычок молнии на ширинке.
— Кончай пялиться, — хрипло говорит он. — Еще одно гребаное слово, и ты узнаешь, для чего годится твоя широкая пасть. О-о… Е-мое, флагшток! Как сталь!.. Ну, сучка, нынче твой счастливый день…
Бад уже оголил крупные груди девушки, мнет их.
— Два сраных года в жопе космоса, в самой гребаной глубине, — бормочет он. — Ломаться не будешь, надеюсь? У-у… Мочи нет терпеть… Сиськи, титьки, доечки… Он снова чмокает Джуди, и улыбается, глядя на нее сверху, и спрашивает лайковым тоном: — Нравится?