Счастье - это теплый звездолет (Сборник)
Шрифт:
Мийша открыл глаза.
Бронированная громада высилась во мгле перед ним, камень под ним накренился, заскользил.
Они не повернули.
Они пробили стену. Столбы падали, сруб под Мийшей содрогался. И в бухте, на берегу, закрывая поселение от его наполненных ужасом глаз…
— Нойон! Нойон! — кричал Мийша.
Смерть нависла над ним, и он знал, что произошло, что он наделал. Его потребности, его желанию в последний миг не хватило искренности — он обрек близких джунглям, бегству и праху. Его
— Нойон! — кричала его душа. — Возьми меня! Исполни другое мое желание, верни мне меня!
Но жизнь уходила из его груди. Поздно. Поздно. Все было зазря. Он ощутил в мозгу призрачный ветер, чуждые измерения, открывающиеся перед имаго. Мгновение казалось, что нойон придерживает дверь, предлагая разделить с ним смерть. Желание всколыхнулось в Мийше, испуганная любовь к тому, что он не мог вообразить… О дивнозвучные голоса воздуха… Я иду к вам! Я иду!
…но он не мог попасть туда один, и его бесполезная смерть нависла над ним, его человеческий слух наполнился грохотом. Губы шевелились, всхлипывая: «Человек — это, это…»
Исполинская безличная громада обрушилась на него, и звезды растаяли в мозгу.
И Я ОЧНУЛСЯ ПОУТРУ НА ДИКОМ СКЛОНЕ
Он стоял абсолютно неподвижно у иллюминатора служебного шлюза, уткнувшись взглядом в брюхо «Ориона», который производил стыковочные маневры у нас над головой. Серый комбинезон, короткие рыжеватые волосы. Наверное, местный техник.
Вот же принесла нелегкая. Журналистам в потроха станции ход заказан — но в первые двадцать часов на «Большой пересадке» я так и не нашел места, откуда можно снять чужой корабль.
Я крутанул стереокамеру яркой эмблемой «Всемирной прессы» наружу и принялся нести стандартную пургу о том, Как Это Важно честным Парням С Земли, которые за все и платят.
— …для вас это, может, и привычная рутина, но наш долг — донести до них…
Медленно, настороженно повернувшись, он мазнул по мне расфокусированным взглядом, только что бывшим где-то далеко.
— Чудеса, драму, — повторил он без выражения. — Вот же идиотизм.
— Не подскажете, кто именно сегодня прибывает, какие расы? Мне бы хоть одним глазком…
Он посторонился, кивнув на иллюминатор. Я жадно вскинул объективы на длинный синий корпус, заслонявший звезды. А за синим кораблем уже виднелся другой, черный с золотом.
— Синий — с Форамена, — сказал он. — С другой стороны бельевский грузовик — по-вашему, арктуряне. Так-то сейчас затишье.
— До вас никто мне вообще ничего не рассказывал… А что за яркие кораблики вон там?
— Проционские. Они повсюду шныряют, — пожал он плечами. — Прямо как мы.
Я растекся щекой по витриту иллюминатора, сощурился. В переборке
— Готовитесь к выходу? — спросил я.
Ответный хмык мог означать что угодно.
— Сам-то откуда? — спросил он все тем же недобрым голосом.
Я начал объяснять и вдруг заметил, что он забыл о моем существовании. Глаза его уставились в бесконечность, голова медленно клонилась к раме иллюминатора.
— Езжай домой, — пробурчал он заплетающимся языком, и на меня резко пахнуло солидолом.
— Что такое?.. — Я схватил его за руку, он спазматически дрожал. — Полегче, полегче.
— Я жду… жену. Мою ненаглядную жену. — Он неприятно хохотнул. — Сам-то откуда?
Я повторил.
— Езжай домой, — пробурчал он. — И детишек наплоди побольше. Пока можешь.
Ранняя жертва гамма-излучения, что ли?
— Больше ничего знать и не хотите! — вдруг выкрикнул он. — Идиоты. Лишь бы вырядиться, как они. Костюмы гниво, музьпса аолеле. Да смотрю я ваши новости, смотрю! — издевательски оскалился он. — Вечеринки в стиле никси. Годовую зарплату за антиграв. Какие там гамма-лучи! Езжай домой, почитай учебник истории. «Шариковые ручки и велосипеды…»
Он стал сползать по стенке — медленно, при половинной силе тяжести. Мой единственный источник. Последовало неуклюжее рукомашество; заставить его принять отрезвин не удалось, но я выволок его из служебного коридора и усадил на лавочку в пустом складском отсеке. Он выцарапал из кармана герметичный пузырек. Когда я помогал открутить крышечку, в отсек сунул голову кто-то в ярко-белом комбинезоне:
— Могу чем-то помочь, да?
Пучеглазый, лицо заросло пятнистым мехом. Инопланетянин, проционец! Я принялся было благодарить его, но мужчина меня перебил:
— Отвали! Давай, пошел.
Существо убралось в коридор, влажно блеснув большими глазами. Рыжий техник поковырялся в пузырьке пальцем, забил добычу в ноздрю и глубоко вдохнул, до самой диафрагмы. Привычно покосился на запястье:
— Который час?
Я сказал ему, который час.
— Есть новость, — произнес он. — Послание всем нашим ясноглазым оптимистам. Кое-что об этих инопланетных очаровашках, в которых мы все души не чаем. — Он впился в меня взглядом. — Что, юный репортер, не ждал?
Час от часу не легче. Ксенофоб. Разоблачим тайный инопланетный заговор!
— Да насрать им. — Он сделал глубокую понюшку, вздрогнул и выпрямился. — К черту обобщения. Который там, ты говорил, час? Ладно, расскажу тебе, как я это узнал. Мало не показалось. Вот пока мы ждем мою ненаглядную жену, и расскажу. Не стесняйся, доставай магнитофончик из рукава. Включишь потом как-нибудь, послушаешь… когда будет уже поздно. — Насмешливо фыркнул — ишь, мол, как я разболтался; речь стала четкой, не иначе как за плечами два высших. — Слышал когда-нибудь о сверхнормальных стимулах?