Счастье…это?
Шрифт:
Он вытащил из-за спины сонную Машу, закутанную в теплый плед. Девочка шагнула в комнату и прижалась к ней.
– Честь имею, дамочка! – полицейский хлопнул дверью.
Татьяна сначала вздрогнула от хлопнувшей двери. Они прижалась к дочери, и не понимая повернулась к столу.
– Как, это? Вы чего наделали?
– Мы? Как, это мы? Это вы, Татьяна наделали! Вы же сами этого хотели.
– Это невозможно! Это просто невозможно! Как она сюда попала? Кто вы такие? Афиноген?! Иди сюда!
Она спряталась за
– Кто вы?
– Машенька, ты кушала? – Аглая подошла к девочке.
– Да, конечно, – сонным голосом ответила она, – мам, а мы пойдем домой? Или тут спать останемся?
– Ты видишь, меня? Слышишь? – Татьяна испуганно повернула ее к себе.
– Конечно слышу и вижу, – Маша пыталась вырваться и цепко и больно сжавших ее рук, – ну, мам, больно же. Ты, что?
– Ты настоящая? – не унималась Татьяна.
– Мам! Что с тобой? – девочка серьезно смотрела на мать, – что случилось? Что за вопросы?
– Все хорошо, милая. Все хорошо! – она продолжала обнимать ее и гладить, – ничего не бойся, мама рядом.
– Мам? Я ничего и не боюсь. Ты чего?
Афиноген заглянул ей в глаза и взял за руку.
– Тань, теперь ты веришь? Постарайся, это принять. Просто принять. Они такие, могут все. Все! Тебе нечего бояться, они очень хорошие, очень.
– Хорошие, кто? Геша? – она схватила его за руку, – Хорошие, Кто? Люди? Они люди? Существа разумные? Или кто? Никому земному, этот фокус не доступен. Кто они?
– Я думаю, что они ангелы, – прошептал он ей на ухо, – ангелы, небесные посланные богом.
– Что ты несешь, Геша? Ну, что ты несешь?
– Татьяна, его объяснения слишком абстрактные, но если ему так удобно, то пусть так и думает. А, вы еще сомневаетесь, как я вижу. Чем же еще вам доказать? Чем вас убедить, что наше предприятие не пустой звук?
Она посмотрела на них каким-то затуманенным взором. Она прошла к дивану взяла маленькую подушку и уложила Машу. Укрыв ее одеялом и легко постучав по плечу, она посмотрела на Афиногена.
– А, вот, что! Сегодня меня обидел один урод. Мой начальник, который домогается меня через день. Доставьте мне счастливое удовольствие, пусть этот урод извинится. Сделаете поверю, как на духу.
– Тань, – Афиноген взял ее за руку, – мы этого сделать не можем, это не наша работа.
– Зато я могу, – удовлетворенно вставила Аглая, – моя фирма может. Легко.
– А, вы не вместе? Я думала у вас фирма на троих.
– Вот еще! – смешливо фыркнула Аглая, – меня тошнит от их слез и соплей, приходишь к ним в офис как на индийскую киностудию.
Татьяна прошла к столу и села на стул.
– Крошкин? А, выпить-то есть у тебя? Чего-то вдруг захотелось.
– В холодильнике, – махнул Афиноген в сторону кухни.
– Сиди, я сама, – остановила Татьяна Порфирия, и отправилась на кухню к холодильнику.
Вскоре
– Крошкин? Откуда столько жратвы в твоем холодильнике? Дороговато счастье-то. Расценочки у вас видно еще те. Нет правда, там целый гастроном.
– Нет никаких расценок, все бесплатно, а холодильник, это не я, это Фира.
Татьяна сделала большой глоток и скривившись начала закусывать спиртное. Легкий алкогольный дурман растекался по ее рассудку. Она быстро отпила еще один глоток и поставила стакан на стол. Закусив еще немного она облокотилась руками на стол и опустила на них голову.
– Ну…, Глашенька? Будет веселье или нет? Какой интересный вечер. Порадуйте меня!
В дверь позвонили. Звонок был коротким, просящим извинение за беспокойство. Татьяна посмотрела на Аглаю и вопросительно вскинув голову указала пальцем на дверь. Аглая пожала плечами и утвердительно кивнула головой. Татьяна загадочно улыбнулась и двинулась к двери. Открыв дверь, она увидела на пороге своего начальника. Толстеющего щеголеватого мужчину лет сорока пяти.
– Татьяна Ивановна! Это вам! – он протянул ей цветы и огромный прочный черный пакет, до верха заполненный разными вкусными подарками от дорогого французского шампанского, до фруктов и редкого китайского чая.
– Антон Николаевич, что это вы на ночь глядя?
– Я, искренне прошу простить меня, я вел себя как последний кретин, уверяю вас, что больше такого не повторится.
Аглая подошла к нему и прошептала ему, что-то на ухо. Она мило улыбалась и сопровождала свой голос спокойной жестикуляцией рукой. Антон Николаевич испуганно рухнул на колени. Татьяна отшатнулась.
– Простите! Пожалуйста! Родная, хорошая! Не губите! У меня дети, жена! Я больше не буду! – Антон Николаевич сложил руки на груди.
Татьяна отступила еще на шаг, она оглянулась на Аглаю и увидела холодную яркую белую вспышку ее глаз. Она испуганно спросила.
– Это явный перебор, вы же…? Вы же ничего с ним не собираетесь делать?
– Сегодня нет, – спокойно ответила Аглая, – все завтра, и не я, а ты, дорогая.
– Я? Слушай, Глаш, я в ваших страшных промыслах не участвую, и, наверное, вам не помощник. Мне уже страшно. Пусть валит куда хочет, начальник все-таки.
Аглая сверкнула глазами и хотела, что-то сказать, но Татьяна ее перебила.
– Ты не могла бы не сверкать так глазами, мне не по себе.
– Работа такая прости, а он тебе больше не начальник.
– Как это? – Татьяна нервно засмеялась, – ты его уволила? Навсегда?
– Ну вот еще, – Аглая улыбнулась и прошла столу, – это для него слишком просто, он так ничего не поймет.
– А как тогда? Что это все значит?
– С завтрашнего дня ты начальник, а он займет твое место.