Счастье из копилки
Шрифт:
«Что же будет? Из-за меня теперь мама не успеет побелить дом», – думала Маруся. Она закрыла глаза и стояла, боясь пошевелиться.
Вдруг откуда-то сверху послышался голос:
– А ну, пошли отсюда! Бедную девчонку совсем запугали!
Мягкая рука опустилась Марусе на голову, с которой съехала шаль. Маруся открыла один глаз и увидела бабушку. Та была совсем старенькой. Её спина сильно сгибалась к земле, и казалось, что только палка, которую она держала в руке, не дает ей упасть. Бабушка была в ночной сорочке и в домашних тапках.
– Здрав-ствуй-те, – сказала Маруся слабым дрожащим голоском, и её глаза наполнились слезами, готовыми пролиться ручьём.
Но Маруся не стала плакать. Бабушка пригласила девочку зайти к ней домой, и та не раздумывая согласилась, видимо, забыв в этот момент, куда шла и зачем. Дом бабушки находился совсем близко от дома, где жила Маруся. Однако девочка видела её так близко в первый раз. В посёлке говорили, что бабушка эта очень странная. Живёт одна, никто к ней не ходит в гости, да и сама она постоянно сидит дома. Лишь иногда выходит в магазин за продуктами.
Бабушка открыла калитку перед Марусей, и девочка попала на широкий двор, тоже полностью засыпанный снегом. Перед входом в дом она увидела высокое крыльцо, ступеньки которого едва различались из-за снега. Маруся шла, точно попадая в следы от домашних тапочек, которые оставляла в снегу старушка, шедшая впереди неё.
Маруся уже умела считать до десяти, и ей хотелось, чтобы её спасительница тоже знала об этом.
– Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Всё, – сказала она и остановилась.
– Ну что, забыла?
– Да, – ответила Маруся и покраснела. Ей стало стыдно за своё неудавшееся хвастовство.
– А дальше идет восемь. Ступеньки закончились.
Маруся увидела возле двери веник и смела с ботиночек снег. Вместе с бабушкой они прошли в сени и, открыв большую дверь, оказались в доме. Маруся без всяких напоминаний сняла ботиночки, поставила их ровно к стенке. Подумав немного, ещё заправила шнурочки внутрь.
– Ты проходи и подожди меня минуточку, – сказала бабушка Марусе.
Внутри дом был наполнен каким-то необычайным теплом и светом. На окнах висели белоснежные шторочки с выбитым на них рисунком, а на подоконниках красовались в горшочках герани. Больше половины дома занимала чисто выбеленная русская печь. Весь пол был устлан домоткаными половиками с разноцветными яркими полосками.
Маруся стояла посередине избы. Медленно поворачивалась и рассматривала всё вокруг. На одной стене висело очень много портретов, с которых на девочку смотрели молодые женщины и мужчины.
Бабушка вышла из-за шторки. Теперь на ней была надета чёрная юбка и белоснежная кофточка. Заметив взгляд Маруси, бабушка сказала:
– Это мои сыновья и дочки. Их у меня пятеро было. А это вот – мой муж, – показала она на портрет, который висел
– Где же они все сейчас? – спросила Маруся.
– Никто из них не вернулся с войны…
– А когда они вернутся?
– Они никогда не вернутся. Всех их у меня забрала война. Осталась я совсем одна.
– А это кто? – спросила Маруся, указывая на угол, где на подставке стояла икона, перед которой горела свечка.
– Это, Маруся, икона, и на ней изображена Богородица со своим ребёночком Иисусом. У этой иконы даже есть название: «Утоли мои печали».
Маруся ничего не поняла из того, о чём рассказывала бабушка, но переспрашивать не стала.
– У-то-ли мо-и пе-ча-ли, – сказала нараспев Маруся. – Красиво.
– Маруся, снимай пальтишко, шалюшку. Давай-ка мы с тобой попьём чайку, – и бабушка открыла шторку, отделяющую маленькую кухоньку от остальной комнаты. Здесь стояли буфет, стол и три табуретки. На одной из них возвышалось ведро с водой, накрытое крышкой. Рядом лежал перевёрнутый ярко-красный ковшик.
– Маруся, проходи, садись, – пригласила старушка. – Ты знаешь, как меня зовут?
– Нет, не знаю.
– А ведь меня тоже зовут Марусей, как и тебя. Я, значит, Маруся-бабушка, а ты – Маруся-маленькая.
Маленькая Маруся широко открыла глаза и сначала недоверчиво посмотрела на бабушку, а потом ей стало так весело и хорошо! Маруся-бабушка открыла буфет и достала оттуда белоснежные фарфоровые чашки.
– Разве можно пить чай из таких кружек? – спросила Маруся-маленькая.
– Конечно, ты же моя гостья. А гостей принято угощать только из лучшей посуды и только самым вкусным.
В семье, где жила Маруся, тоже была фарфоровая посуда, но никто и никогда из неё не ел и не пил. Она просто служила украшением буфета. Даже если кто-то приходил в гости, эту посуду всё равно не доставали.
– Вот эта ложечка очень старинная. Серебряная. Нравится ли она тебе, Маруся?
Маруся ещё не знала, что такое серебро, но ложка ей нравилась, и она в знак согласия кивнула головой.
Маруся-бабушка стала разливать чай по чашкам, и Маруся-маленькая вдруг вспомнила, что ей наказывала мама. Она подскочила.
– Ты чего, Маруся? – испуганно спросила бабушка.
– Так мне же надо с Алёшкой водиться! Тётя Оля-то уехала, а мама ждёт. Ей надо белить дом! И я её замена.
– Ну ладно, вижу, тебе действительно совсем некогда со мной чаи распивать.
Пока Маруся одевалась, бабушка подошла к большой иконе и из-за неё достала точно такую же, только совсем маленькую, и передала девочке.
– Маруся, если тебе теперь встретятся собаки, ты их не бойся. На вот, возьми.