Счастье Кандида
Шрифт:
– Стольник точно есть, – неуверенно ответил Кент.
– Вот и хорошо. Стольник – то, что надо. За стольник – в руку, и целых десять минут счастья. Любая согласится, выбирай.
– Прям так и согласится, – засомневался Кент.
– Что, одет не так? – убеждал его Сява. – На роликах, спортсмен. Все в тренде. Чем ты хуже дальнобойщика? Лучше. По всему лучше – молодой, спортсмен, а еще красавчик. Ты же красавчик, Кент. Сладенький херувим. Вон жизнь тебя мяла, трепала, а все равно мальчишка хоть куда. Давай, не тяни, кого ты выбрал?
– Вон ту, глазастенькую худышку, светленькую,
– Ты что, сбрендил? Ни переда, ни зада. «Минжа» – рыбий глаз. Обычная ковырялка, лярва, бикса коцаная. Тебе надо бы «амору» посочней. Тут «батоны» и получше ходят. Видишь вон ту пышную брюнетку в возрасте? «Басы» так и рвут кофточку, и «духовка» будь здоров. Это как раз для тебя, – рассудительно объяснял Сява.
– Неплохая чикса, – одобрил выбор товарища Шплинт.
– В возрасте она, – ответил Кент.
– Не в возрасте, а в расцвете сил. Эти силы так и прут из нее. А главное, душевный подход имеет.
– Отстали вы от жизни, ребята. Не чикса это, – милфа.
– Кто это, милфа? – удивился Сява.
– Mother I’d like to fack, MILFа получается, – мамочка, с которой я хотел бы заняться сексом.
– Милфа так милфа, один черт, дуй к ней, пока свободна.
– Так вы точно не пойдете со мной? – спросил Кент у Шплинта с Сявой. – Просто рядом пройдите. Поддержите друга – морально, так сказать.
– Если Кент настаивает, – ответил, как всегда за двоих, Сява, – можем пойти и поддержать, хотя, как ты понял, наверное, нам это совсем неинтересно. В противном случае, – и он заговорил почему-то высоким штилем, – если не особо настаиваешь, нам лучше бы уладить кое-какие дела, срочность которых делает их совершенно неотложными.
– Боюсь даже спрашивать, что это за дела такие?
– Ситуация такова, что ваш покорный слуга, – гордо сообщил Сява, – избран президентом профсоюза бомжей и одновременно возглавляет секцию «Свалка», а Шплинт – мой зам по безопасности. Посему нам надлежит постоянно присутствовать на собраниях секции.
– И что же вы сегодня планируете обсуждать?
– Речь пойдет о необходимости переобучения бомжей свалки в связи с переходом страны на раздельную утилизацию и переработку бытовых отходов. Если нам удастся создать институт для продвинутых бомжей свалки и подготовить их в соответствии с новыми требованиями жизни, тогда мы докажем, наконец, всему цивилизованному миру, что правильно сформированный мусор – это не шаг назад и никакой не регресс, это промежуточная стадия между вульгарным материальным миром и бездонным миром абсолютной Пустоты. Ты понимаешь, какие перспективы открываются перед цивилизацией в целом и перед нашей профессией в частности?
– Это как раз та самая ерунда, которая может заинтересовать моего друга Румба, – засмеялся Кент.
– Извините, товарищ, – сухо ответил Сява, а Шплинт поддержал его одобрительным кивком головы. – Но устав нашего профсоюза очень строг. И посторонних – а твой Румб, насколько я понимаю, вовсе не бомж и уж тем более не работник свалки, – на наши мероприятия не допускают. Ты тоже никак не член нашего сообщества. Так что в настоящий момент наши судьбы пока расходятся.
Расходятся так расходятся. Кент попрощался с друзьями и медленно покатил к проспекту
«Почему они решили, что милфа обязательно примет меня за спортсмена? Только что на роликах. И потом я пришел с этими двумя. Всем понятно, что бомжи. Они – бомжи, и я тоже бомж. Уверен, она уже догадалась, что я бомж. Вдруг она мне все-таки даст от ворот поворот?»
Внезапно Кенту безумно захотелось оказаться в ее объятиях.
«Проспект» был грунтовым, и ролики то и дело застревали в ямках и трещинах. Кент ехал совсем медленно. Он загадал: проедет мимо милфы, если та его окликнет – зайдет к ней, а нет – сделает вид, что она ему абсолютно безразлична. Покатит дальше. Ему уже пора, в Мошкарово надо бы добраться засветло.
В воздухе чувствовалась высокая концентрация любви. Площадка у Целокудровой дороги была накрыта горячим розовым облаком. В нем роились мельчайшие кусочки и капельки энзимов, амилазы, феромонов и других пахучих веществ, выделяемых здоровыми телами нимф любви и их посетителей. Голова у Кента кружилась, в висках стучало, он ускорил шаг, ему хотелось мчаться все быстрее и быстрее. Подплечные впадины преисполнились предвкушением предстоящего полета, и многие его органы готовились уже взлетать, а некоторые уже предприняли попытку пробного полета.
Кент выпрямился и покатил, вскинув руки с направленными к небу указательными пальцами. В этот момент он напоминал конькобежца, только что победившего в самом престижном забеге. Воздух действительно был раскален. Указательные пальцы его стали ярко-малиновыми, и между ними с треском пробегали электрические разряды. Нет, это обычные субъективные ощущения, им никак нельзя доверять. Нужны абсолютно объективные показатели.
Он сорвал с шеи платок, взмахнул над головой. Платок мгновенно вспыхнул и сгорел, красные угольки разлетелись в разные стороны и осели на зеленые кабинки девушек, окрасив их верхнюю часть в ярко-алые цвета. Красный и зеленый. Зеленый цвет у мусульман – цвет рая, красный – солнце, огонь, кровь и сильные переживания. Неземное блаженство и эмоции. Но при чем здесь мусульмане? Мусульман вообще-то здесь не видно.
Мимо промчался на роликах какой-то хмырь. Весь облизанный, смуглый, лысый и почти без плеч. Хмырь, точно хмырь! Развернулся и опять промчался мимо – вот обсос! Напоминает известного члена Политбюро, бывшего члена бывшего Политбюро. Только тот был бледный и в шляпе с полями, а этот закопченный какой-то и без головного убора. Шустрый какой – даром, что из прошлого века. «Не нарушай скоростной режим!» – что он не знает? Это же закон Вселенной, это еще Эйнштейн установил, разве это не известно вам, товарищ Хрящеватый?
И не надо пытаться ставить палки в колеса пролетариату умственного труда. У роликов Кента нет спиц. Ваше время ушло, остались одни воспоминания, ничего-то у вас не получится. Думаете, милейший Кукуруз Никитович, что какой-то бывший член какого-то несуществующего уже Политбюро сможет остановить жизнь, упрямо рвущуюся к свету, к любви, а может быть, даже и к продолжению рода? К продолжению рода в какой-нибудь будущий момент – не сейчас, конечно. Пусть вы в прошлом были даже и не обычным членом Политбюро, а самым что ни на есть генеральным членом…