Счастье на дне оврага
Шрифт:
Полчаса спустя поезд оживился: туда-сюда сновали пассажиры, продавцы газет и всякой всячины; проводница разносила заказанный чай; беспрестанно хлопала дверь тамбура. Из соседнего купе то и дело доносились обрывки громких фраз и дружный смех – компания явно не скучала. Перовы готовились завтракать.
Лариса Андреевна и Иван Анатольевич сидели каждый на своей нижней полке. Мать нарезала огурец и аккуратно складывала кружочек к кружочку на блюдце.
– Лара, ну сколько можно тебя поправлять, – назидательно сказал Иван Анатольевич. Он нагнулся к столику и ткнул длинным пальцем в тарелку. – Вот этот кружок должен идти вот за тем. Неужели ты не
Лариса Андреевна вскинула на мужа удивленные глаза, но тут же опустила их, будто опомнившись.
– Да, конечно, ты прав, – женщина встала и аккуратно переложила кружочки огурца. – Этого достаточно или еще один нарезать?
– Достаточно, и стол протри, – Перов потянулся к перекладине на стене, снял аккуратно повешенное полотенце, медленно встал и вышел из купе.
Лариса Андреевна облегченно выдохнула и без сил опустилась на сиденье. Она устало посмотрела в окно на проплывающие мимо деревья, покрытые молодой зеленью. Солнце поднималось все выше, освещая бескрайние поля, сменяющиеся густыми лесами. Мелкие речушки убегали вдаль, кокетливо извиваясь. Природа дышала свежестью и манила дерзкой свободой.
Надя бросила взгляд на мать и тут же отвернулась, вспомнив, что обижена на родителей. Потом снова обернулась, но на этот раз глаза ее выражали, скорее, жалость, нежели обиду.
– Мам, как ты это терпишь? – в голосе девушки прозвучал упрек.
Лариса Андреевна вздрогнула, будто очнувшись ото сна, и посмотрела на дочь пустым взглядом. В этот момент открылась дверь, и в купе вошел Иван Анатольевич. Он вытирал руки о полотенце, тщательно проводя им между пальцами. Затем сложил его, подровнял края и повесил на перекладину так, чтобы нижний край был параллелен верхнему.
– Лара, ты не вытерла стол, – не глядя на жену, сказал он, затем, протиснув свое худое тело между столиком и краем лежанки, наконец примостился у края стола.
– Пап, оставь ее в покое! Ты достал уже своим занудством! – Надя свесила голову со своей полки и злобно посмотрела на отца.
– Надюша, не говори так с отцом, – мягко остановила ее мать.
Надя молча и с отвращением посмотрела на нее и отвернулась.
– Ну и терпи себе дальше, терпила, – пробубнила она, надевая наушники.
– Надя, Паша, спускайтесь есть, – сказал Иван Анатольевич командным голосом, оставив выпад дочери в свой адрес без внимания.
– Ну, наконец-то! – радостно отозвался Паша. Он легко спрыгнул вниз и, потирая руки, непринужденно сел рядом с матерью, будто и не слышал предыдущего разговора.
Послышался шелест разворачиваемых пакетов и фольги, и в ту же секунду запахло жареной курицей и печеной картошкой.
– Нет, вы только послушайте! – со злобной иронией произнес Иван Анатольевич, пробегая глазами по статье в газете, которую он собирался свернуть. – Тут говорится, что за последний месяц цены на железнодорожные билеты заметно снижены! – он хмыкнул. – Ну, видимо, поэтому нам не продали билеты в плацкартный вагон. Наверно, только на них и снизили цены, потому что купе обошлось мне совсем не дешево! Если бы не конец месяца и мы могли бы остаться в квартире еще хотя бы неделю, я бы ни за что не купил в спешке такие дорогие билеты!
Надя закатила глаза: отец неисправим. Она включила звук плеера погромче и осталась лежать на месте. Поезд проезжал мимо небольшой деревни, выглядевшей уж больно убогой и унылой на фоне ярко-зеленого леса. Серые от старости заборы покосились, крыши некоторых домов так прохудились,
Наде стало жутко. Она представила себя, городскую девчонку, в вытянутых трико и галошах, копающейся в земле, согнувшейся пополам и подставившей пятую точку на обогрев солнцу, и с тоской посмотрела на свои красивые белые руки с длинными пальцами.
Она перевернулась на спину и закрыла глаза. В наушниках зазвучал мелодичный голос Энрике Иглесиаса, непроизвольно напомнивший тот далекий зимний вечер полгода назад, когда она сидела в своей комнате за уроками и слушала эту самую песню. Надя как раз дочитывала заданный параграф по истории, когда телефон, лежавший рядом на столе, завибрировал.
– Привет, это Надя? – голос был негромкий и мог принадлежать только одному человеку на свете.
– Да, это я, – ответила Надя дрожащим от волнения голосом. Она сразу поняла, что это он, когда на телефоне высветился незнакомый номер. Сердце колотилось в горле, казалось, она забыла, как дышать.
– Это Роберт. Помнишь меня? Мы на дискотеке познакомились неделю назад, – голос звучал немного робко.
– Да, конечно. Привет, – дрожь из горла опустилась в колени. Она подошла к кровати и села. Из зеркала на дверце шкафа на нее смотрела тринадцатилетняя девушка с покрасневшими щеками и улыбкой во весь рот, одетая в синие домашние штаны и бежево-серую полосатую кофту.
– Да, привет, – снова повторил он, и Надя поняла по голосу, что он тоже улыбнулся. – Как дела?
– Нормально, – девушка немного успокоилась. Адреналин, захлестнувший ее в первые секунды разговора, поутих. – Как сам?
– Все отлично. Хотел спросить, что сегодня вечером делаешь.
– Ничего, – тут же выпалила Надя. – А что?
– Да так… Думал прогуляться тут, по району. Не хочешь со мной?
– Да, конечно! – Надя чуть не запищала в трубку.
Это был, пожалуй, самый счастливый день в ее жизни. Свидание! У нее будет свидание! Первое в жизни. Накануне Нового года! Никогда она не чувствовала себя такой красивой. Она прыгала по комнате, падала на кровать, подбрасывала вверх плюшевого мишку, подаренного родителями в детстве. Потом распахнула дверцу шкафа и стала перебирать свой скудный гардероб. Хорошее настроение тут же сменилось тревогой. Что надеть? Их семейный бюджет не был рассчитан на постоянные обновки. Из одежды было только самое необходимое, никаких капризов и незапланированных покупок. Все в приглушенных тонах, чтобы вещи сочетались между собой. Перемерив все, что было, она остановила выбор на плотных темно-синих джинсах и черном свитере с двумя вышитыми красными вишенками под правым плечом. Придирчиво оглядев себя в зеркале, она вздохнула: ничего более подходящего для такой погоды в ее шкафу все равно не найти.
Был декабрьский морозный вечер. Надя шла к назначенному месту встречи и сияющими от счастья глазами, будто впервые, рассматривала Роторную улицу, казавшуюся в этот момент самой красивой на свете. Снег шел не переставая уже два дня, каждая веточка кленов словно укуталась уютной шалью из снежинок, и все вокруг за выходные превратилось в новогоднюю сказку. Невдалеке слышался шум снегоочистительной машины, готовившей дороги к рабочему понедельнику. Коричневая шубка из искусственного меха и вязаная шапка девушки покрылись тонким слоем снега. Идти по заметенной улице было тяжело, ноги в сапогах на школьном каблучке то и дело проваливались в сугроб, но Надя не замечала этого.