Счастье приходит летом
Шрифт:
Сердце у Джоанны щемило от переживаний. Как она любит этот дом! И как сильно любит человека, живущего в нем. Если бы только лето не кончалось…
Но оно все-таки закончится. Три недели пролетят быстро, и что потом? Попросит ли ее Майкл остаться? На мгновение Джоанна прониклась той же надеждой, что и несколько дней назад, но сразу упала духом под грузом сомнений. Майкл так странно повел себя…
Вдруг ей стало грустно и страшно. Одна только мысль о возвращении в Нью-Хэмпшир приводила ее в ужас, у нее не было ни
Все равно, где они будут жить и работать, главное — что вместе. Остальное не так важно и решится само собой.
Ей хотелось жить здесь, на Винъярде. В доме, похожем на этот, только чуть больше, чтобы было место для детей, которые у них наверняка появятся. Там должен быть кабинет, где Майкл сможет писать свои книги, и сад, где она будет выращивать цветы…
Джоанна печально улыбнулась: в мире, где женщины борются за то, чтобы освободиться от роли матери и домохозяйки, она безрассудно мечтает о совершенно противоположном.
Не то чтобы Джоанне совсем не хотелось работать, просто она мечтала об интересном деле, которое к тому же не мешает семейной жизни. Например, печатать для Майкла. Да, ей бы понравилось работать дома — самой назначать для себя расписание, самой ставить себе задачи. Она могла бы открыть машинописное бюро, работать с текстами на компьютере, а возможно, даже издавать книги.
Но, конечно же, это все пустые мечты. Они сбываются только в идеальном мире, настоящий мир совсем не такой. Джоанна всегда руководствовалась только соображениями практичности, и теперь настала расплата — ее жизнь безнадежно запуталась. Но если бы точно знать, что самое лучшее для нее и для Кэйси, то она и сейчас не теряла бы времени зря.
— Спокойной ночи, Кэйси. Если я тебе понадоблюсь, позови. Я внизу, на веранде.
Мальчик сонно улыбнулся, слегка приоткрыл глаза и снова закрыл, погрузившись в сон.
Выйдя на веранду, Джоанна увидела Майкла — он сидел на деревянной лестнице, спускавшейся по утесам к причалу. Она поколебалась немного, но все же решила подойти.
Присев рядом с ним на ступеньку, Джоанна обернула свою длинную юбку вокруг щиколоток и тихо сказала:
— Привет.
Майкл продолжал смотреть на темную воду, в задумчивости прижав к лицу свои длинные, изящные ладони.
— Ты ужинал? — Джоанна не теряла надежды вывести его из подавленного состояния.
Но он, похоже, ее не слышал.
— Как Кэйси?
— В порядке. Спит.
Он задумчиво кивнул, положил руки на колени и глубоко вздохнул.
— Джо, можно задать тебе вопрос?
— Конечно.
— Сколько Кэйси весил, когда родился?
— Что? — Она засмеялась, но внезапно замолкла. — Не помню.
Майкл обернулся и пронзил ее взглядом.
—
Джоанна оцепенела. Перед ней вдруг вихрем пронеслись все дни, месяцы и годы — с тех пор, как она уехала из коттеджа шесть лет назад, и до этого самого момента. Он догадался! — стучало сердце.
Майкл смотрел на нее таким пронизывающим взглядом, что она едва дышала.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— Отвечай, черт возьми! — взорвался Майкл. Джоанна вскочила.
— Ну хорошо! Хорошо! — крикнула она. Ее измученные нервы не выдержали. Бежать было некуда — оставалось лишь встретить новую беду лицом к лицу. — Он не был недоношенным. Кэйси был совершенно здоровым, весил семь фунтов десять унций.
— Значит… он был зачат тем летом?
У Джоанны ком стоял в горле. Она ничего не могла сказать в ответ, но Майкл все понял по ее лицу и прикрыл глаза рукой.
Джоанне стало нехорошо. Она коснулась его руки, но он оттолкнул ее и отвернулся.
— К-как ты узнал? — дрожащим голосом спросила она.
Майкл помолчал, а потом, откашлявшись, буркнул:
— Я увидел дату его рождения в анкете, там, в больнице.
Она сразу поняла, что зря дала ему эту анкету. А ведь до сих пор она была так осторожна…
— Значит, малыш Кэйси — мой сын. Мой. — Он пристально вглядывался в надвигавшуюся ночь, будто искал в ней подтверждения сказанному. Лицо его помрачнело. — Джо, как ты могла прятать его от меня все эти годы? Как ты могла так со мной поступить? Шесть лет! Неужели я так мало значил для тебя? Неужели ты меня так ненавидела?
Именно такой реакции Майкла она и боялась — с того самого дня, как решила скрыть, кто отец ребенка. За все прошедшие годы этот страх только усилился. Чем дольше она будет скрывать, тем больше он разозлится, когда узнает — если узнает. Но он никогда не узнает, успокаивала она себя.
— Если сразу не скажешь правду, то потом очень трудно, — неопределенно начала она. — Кроме того, Фил хотел воспитывать Кэйси без постороннего вмешательства.
Майкл обернулся.
— Так он знал?
Ей показалось, будто она сейчас умрет.
— Да. Он взял с меня обещание, что я никому не скажу. А потом, дело еще и в Кэйси, — быстро добавила она. — Я не хотела, чтобы он рос в сомнениях, как я.
— Все равно можно было найти способ, — настаивал Майкл. — Даже если ты не хотела ему говорить, что я — его отец, ты могла бы позволять мне встречаться с ним.
Видно было, что Майкл не просто рассержен, ему больно, очень больно.
— Ты не представляешь, как мне сейчас плохо. Я так зол, так расстроен… и ничего не могу поделать. Столько времени прошло зря! И самое обидное, что прошло навсегда. Ничто не может его вернуть, оно потеряно для меня.