Счастье среднего возраста (Девушка с проблемами)
Шрифт:
— Саш, а ведь ты что-то у Бура недоговорила. Что?
Бура она, может, и могла обмануть — он ее не знал, не чувствовал так, как Иван, не мог уловить нюансов ее поведения. А он мог.
— Ты сразу поняла, что нужна как химик? Об этом молчала, когда я просил рассказать?
Саша не повернулась к нему, не отрываясь от созерцания летящего за окном городского пейзажа, вздохнула.
— Да. Я проанализировала все варианты и решила, что этот самый вероятный.
— Ну и что? Я подозревал это с самого начала, ну, промолчала, ну, не доверяла мне, чтобы поделиться сомнениями? Ну и что? Это
Сашка не снизошла до ответа.
— Что, дневники, записи существуют? — продолжил допрос Иван, заводясь понемногу. — Или существовали?
Снизошла. Но молча, покачала головой.
— Тогда что? Кохнер все-таки синтезировал этот гребаный наркотик?! — разозлился Иван уже всерьез и повысил голос.
Вот что сидит тут, дуется, молчит?! Ему от нее тоже досталось по самое «не хочу»! Вытерпеть ее язвительность, уничижительные тона — еще то удовольствие! Молчит она, видите ли!
— Нет, — устало и без интереса к разговору ответила она, — его синтезировала я.
— Что-о?!
Завизжав тормозами, гуровский джип вильнул к тротуару и встал, вызвав истерические сигналы возмущенных водителей машин, едущих сзади.
— И что ты так возбудился удивлением? — ожила Сашка, придя в бойцовское состояние.
— Ты хоть понимаешь, что это значит?! — громыхал Иван возмущением.
— И что? — поинтересовалась она холодно.
— Кто об этом знает? — жестко, с металлом в голосе допрашивал Иван.
— Я, теперь вот ты.
— Кто еще?
— Никто, — огрызнулась Сашка. — Знал только Герман Александрович, но он умер!
— Он мог кому-то сказать?
— Исключено! Что ты орешь на меня?! — проорала в ответ она.
— Я не ору! Я спрашиваю! — орал-таки Иван. Полез в карман, достал сигареты, раздраженными движениями открыл окно и прикурил.
— Рука болит? — спросил неожиданно.
— Болит! У меня уже все болит! — пожаловалась Сашка.
Он выбросил сигарету щелчком, не докурив и до половины, завел машину и не спеша двинулся вперед, вливаясь в поток.
— Те листы, что ты просматривала, твои? — Уже спокойнее, без крика, но напряженно.
— Мои.
— Как они могли попасть к Митрохину?
— Если я правильно поняла, самих листов у него не было, только фотографии?
— Да. Где и как он мог их переснять?
— Только один вариант — в кабинете Германа Александровича.
— Все? Сань, он мог переснять все листы и формулу конечного продукта?
— Нет. Я получила синтез случайно. Ну, не совсем случайно, но работала я над другой задачей. Когда поняла, что немного не туда уехала и что может быть в результате, увлеклась и доделала. Это описание симптоматики и действия на человека предполагаемое, никаких, естественно, исследований на человеческом организме не проводилось, только на мышках. Я описала ожидаемую реакцию на основании других исследований.
— «Раздвоение личности и осознание себя в обеих состояниях одновременно: в действительности — подавляемая личность и в нереальности — доминирующая личность. Нереальность является более яркой, с любыми вариантами проявления подсознательного индивидуального скрытого и подавляемого человеком комплекса, стремления. Достижение безмерной радости, эйфории, гиперудовлетворения,
— Правильно. Хорошая память.
— «Мгновенное привыкание к препарату и длительное, многочасовое воздействие». И это только небольшие цитаты! Ты понимаешь, что за такой продукт тебя на том свете откопают?!
— А нечего копать! — проорала Сашка.
Вдохнула, выдохнула, успокаиваясь, взяла себя в руки.
— Я рассказала Герману Александровичу, принесла ему описание и первую часть эксперимента. Как раз в это время Митрохин уж очень активно стал что-то вынюхивать, соваться везде, мы все, не сговариваясь, прятали от него записи, даже реактивы, он все время отирался возле Кохнера, как я понимаю, готовился к увольнению, крал все, что мог, особенно чужие работы. Но ведь никто и подумать не мог, до какой степени шпионства он дойдет! На следующий день я пришла к Кохнеру со второй половиной описания синтеза, с конечной формулой. Он при мне просмотрел, похвалил за талант и спросил, что собираюсь с этим делать. Я ответила — уничтожить. Он согласился, снова похвалил, напомнил, чтобы помалкивала. Сказал: оставь вот эту интересную находку и эту, пригодится. Я оставила — в голове! И тут же, при нем, в тигле сожгла все бумаги, а реактивы раньше все нейтрализовала, уничтожила! Все!
— Черновики, промежуточные рабочие записи?
— В журнале исследования только те, что были в начале эксперимента, ну а когда я пошла дальше, уже ничего не записывала. Нет ничего!
— Есть, у тебя в голове! — не согласился он.
— И что? Ты хочешь предложить родной конторе использовать меня?!
— Саш, давай без бреда! Лады?
— Давай! А ты что пристал? Орешь как скаженный!
— Испугался за тебя! — продолжать орать Иван.
— С чего бы? — не поверила Сашка.
— С того бы! — огрызнулся он. — Приехали! Идем я тебя до квартиры доведу!
— Я инвалид?
— Нет! Я джентльмен!
— Что-то я не замечала, Ванечка!
— Значит, плохо смотрела! Идем!
«Ну, дамочка! — и восхищался и возмущался он. — Самого Бура провела, и меня, и этого Михаила Львовича! Не баба, а разведчик какой-то!»
Иван никак не мог успокоиться. Проводил ее до двери, чмокнул в щечку, сказал: «Пока!» — и всю обратную дорогу обдумывал услышанное. И поражался себе — с чего бы?
Нечто такое он от нее ожидал, не сомневался ни на грамм, что держит она туза козырного припрятанным в рукаве! Так чего завелся-то?
А вот все того же!
Он чувствовал ноющую, не дающую покоя вину за то, что ранил ее, хотя не должен был!
Он уловил, увидел тот момент, когда Юрик переступил черту. Да все увидели и поняли, что он впал в истерическую прострацию, когда у человека отключается разум и работает только панический, все подавляющий страх и ощущение безысходности — это кранты! Он перестал ориентироваться и соображать, мог просто пальнуть в нее! Видели все, но самая удобная позиция была у Ивана. В лоб не попасть, он не высовывал головы из-за Сашки. Иван не прострелил бы ей руку, задел бы, царапнув, но Юрик чуть-чуть сместился в момент выстрела, и Иван с ужасом представлял себе, что бы было, если бы сместился сильнее!