Счастье
Шрифт:
Это ли быть счастливым? Находиться без денег, жить на улице, питаться через раз, быть отвергнутыми родителями, делать уроки на холодном бетоне, но быть вместе. Улыбаться, несмотря на тяжелую судьбу; смеяться, чтобы не заплакать; выпивать, чтобы забыться; разговаривать, желая на секунду не вспоминать то, от чего бежали, но продолжать идти рука об руку.
Парень наблюдал за ними, не замечая улыбку на своем лице.
Крис сильно замахнулся ракеткой, отбивая воланчик и тот, пролетев мимо Кая, скрылся между влажных камней.
– Доставай, – расстроено произнёс Кай.
Крис
– Том-и, – протянул он. – Томас, тащи свой полароид.
– Зачем? – поинтересовался Жан, провожая взглядом Томаса, вручающего другу полароид.
– Хочу фотографию со своими друзьями на берегу моря, – ответил тот. – Идите все сюда!
Ребята собрались около Кристофера, держащего полароид на вытянутой руке, объективом к себе. Раздался щелчок, и появилась карточка, которую он сразу вытащил, потряс и стал внимательно разглядывать. Затем он рванул к багажнику, раскрыл рюкзак, достал целлофановый пакет и кинул туда фотографию.
– Что ты делаешь? – спросил Рэй, когда Крис снова подошёл к ним.
Кристофер поместил пакет с фотографией между камней и с гордым лицом повернулся к друзьям.
– Может быть, – начал он, – кто-нибудь в будущем найдёт и откроет нашу капсулу времени. Увидит семерых счастливых друзей. Пусть эта фотография, – Крис задумался, – будет памятью о нас.
– Говоришь так, будто мы скоро умрём, – сказала Коя. – Идём, поедим, – она схватилась за живот. – А то мой желудок выскочит и станцует танго.
Томас вытащил из заднего кармана валюты и стал внимательно их пересчитывать.
– Ну, – шёпотом спросил Рэй, – сколько?
Томас выдохнул.
– Две купюры по десять.
Кай завыл.
– Это даже на полный обед одному не хватит.
– А я такая голодная, – заголосила Марфа.
Жан поджал губы, раскидывая камешки носком кроссовка.
– Крис, – неожиданно начал он, – пойдём.
Жан забрал деньги у Томаса и два друга, игнорируя вопросы, скрылись за камнями. Немного дальше от места их остановки, была дорожка, ведущая к утёсу, на котором расположился шикарный отель Бэи. Рядом с отелем находились ресторанчики, магазины, бутики и киоски с турами. Здесь останавливались богатые туристы, бродившие по открытой территории отеля, разинув рты. Это Крису и Жану было на руку.
Вечером, сидя перед костром, ребята доедали купленную на ворованные деньги еду. Оставшиеся деньги, Жан протянул Томасу, а тот, посмотрев на мятые купюры, отдал их Каю.
– Мне? – от неожиданности он выпучил свои огромные чёрные глаза. – Зачем?
– Здесь хватит на покупку подарка для Морган.
Кай смутился, поэтому решил съязвить быстрее, чем ребята начнут над ним подшучивать.
– Перестаньте. Почему вы вообще заострили внимание на наших отношениях?
– Потому что из нас ты единственный нормальный, – Марфа закинула ногу на ногу и посмотрела на Рэя. – А ещё мы все поспорили, что ты не продержишься и месяца. Томас просто не хочет проиграть свои копейки.
– А ты всё ещё не благодарил меня! – Рэй толкнул локтем Марфу в бок,
Кай закатил глаза.
После они ещё долго разговаривали. Спать легли ближе к рассвету, всё на тех же местах джипа, на которых приехали к морю. Марфа, Кай и Крис ютились в открытом багажнике, укрываясь старым одеялом.
Кай не спал. Он лежал на спине и смотрел на чёрное небо. На свежем воздухе, за городом, звёзд казалось больше. Они будто прятались за дымом заводов, а сейчас показывали себя во всей красе.
– Почему не спишь? – прошептал Кристофер, поворачиваясь на бок. – Уже давно не детское время.
– А ты?
– Слышу, как ты в мыслях кричишь, – после долгой паузы Крис повернулся на спину, смотря на небо. – Видишь вон ту звезду? – он указал на самую яркую. – Однажды моя мама сказала, что на ней живут все любимые люди, которые ушли из твоей жизни. Они превращаются в воспоминания и перебираются туда. На следующий день после того, как она это рассказала, мама исчезла, и меня на воспитание взял дед. Тогда, я каждую ночь смотрел на эту звезду и умолял маму вернуться. Два года назад я увидел её на улице Бэи с маленьким ребёнком и новым мужчиной. Она меня не узнала, хотя и смотрела в глаза. Тогда мне было шестнадцать, я рассказал все деду, и он спросил, почему же я не забыл её? Почему не простил? Но, я не знал, как это сделать. Никто не учил меня этому. Я уже давно не вспоминаю маму, но почему, спустя столько лет, я всё ещё смотрю на эту звезду?
– Мой папа также ушёл, Крис, – Кай тоже перевернулся на спину. – Просто развернулся и ушёл, оставив нас с мамой и двумя братьями. Я знаю, маме тяжело одной, поэтому дома часто новые мужчины. Вчера один из них избил меня. Он сказал: «Ты учишься плохим вещам, смотря на них». Потом удар. Сказал: «Твои друзья такой же ненужный мусор» и снова удар. Сказал: «Даже мать тебя ненавидит», а потом он отошёл, и я увидел маму, которая просто стояла и смотрела. Перед глазами до сих пор её равнодушный взгляд. Вот тогда я решил убежать из дома.
Крис повернул голову и прищурился. Вот они: два брошенных, сломленных человека, лежащих под необъятным звёздным небом.
*
12 лет спустя.
Никтофобия – самая распространённая фобия среди детей. Никакие слова вроде «это просто игра воображения», не успокаивали, когда ночью из приоткрытого шкафа глядели два янтарных глаза и мелькал отблеск белоснежных клыков. В любом случае можно включить ночник и увидеть, что янтарные глаза – это всего лишь две бусинки блузки, а отблеск клыков – отражение света от полки.
Другое дело, когда темнота заставала в собственной голове. За ночь Коя проснулась два раза от одного и того же кошмара. Во сне, посреди темноты раздавался еле слышный смех, перерастающий в раздирающий уши хохот с похрюкиванием. Затем смех резко прекращался, и перед глазами рассыпались миллионы ярчайших звёзд. Когда страх Кои полностью пропадал, из темноты тянулись кровавые руки.
Раньше от подобного кошмара она долго плакала, прокручивала в голове детали. Теперь же она лёжа смотрела в белоснежный потолок.