Счастливая девочка (повесть-воспоминание)
Шрифт:
— Эллочка, — говорю, — я вспоминаю, что было в Москве один раз.
— Расскажи! — говорит она очень строго.
И я рассказываю:
— Приходит в нашу комнату Мамочка и говорит: «Нинуша, пойдём в столовую, я хочу познакомить тебя с…» — я сейчас не помню, как её зовут, и мы идём в столовую. В столовой сидят и на диване, и на креслах, я говорю всем: «Здравствуйте», я всех знаю, а одну женщину не знаю. Мамочка меня подводит к этой женщине и говорит: «Это моя средняя дочь Нина». — «Здравствуй, Ниночка, — говорит женщина и протягивает мне коробку с шоколадными конфетами. — Тут все конфеты очень вкусные — выбери, какая
— Это всё?! — спрашивает Эллочка.
— Всё, — говорю.
— И вот этоты вспоминаешь?! — У неё стали такие тонкие глаза и такая кривая голова, что я понимаю: ей это очень не понравилось!
— Да, — говорю, — вот это я вспоминаю!
— Но ведь это полная ерунда и глупость! — Она вдруг как стукнет кулаком по столу — я даже вздрогнула. — У нас было столько всего интересного и замечательного, а ты вспоминаешь такую глупость!
— Нет! Это не глупость! Это очень важная вещь! — Я сержусь и тоже кричу.
— Надо быть полной дурой, чтобы вспоминать такую чепуху! — кричит Эллочка. — Да ещё называть это «важной вещью»! Ты можешь объяснить, почему ты это вспоминаешь? Можешь?
— Могу! — кричу я.
Эллочка смотрит в окно, потом говорит, а не кричит:
— Объясни!
— Мне дали шоколадные конфеты и сказали: «Выбери, что хочешь», — кричу, — а я, наверное, решила повоображать и конфету не взяла! А могла съесть… — объясняю я уже тише.
— Ну и что? — спрашивает Эллочка очень спокойно. — Почему это надо вспоминать?
— Потому что я себя ругаю — я могла съесть ШОКОЛАДНУЮ КОНФЕТУ, а может быть и две. — Я не понимаю, почему она меня не понимает. — Но я не съела! Я была дура, что отказалась и не съела ШОКОЛАДНУЮ КОНФЕТУ!
— Ты дура, что сейчас это вспоминаешь, — говорит Эллочка очень спокойно и садится за стол. — Сейчас это совсем ни при чём. Вот ты пришла тогда в детскую — ты жалела, что отказалась от конфеты?
— Нет, совсем не жалела, — говорю, — и даже о ней не вспоминала.
— Тогда зачем ты сейчас об этом вспоминаешь? — Эллочка говорит не просто спокойно, а даже смеётся. Я не люблю, когда надо мной смеются, подхожу к окну, смотрю на рельсы, на облака, у меня в груди ничего нет, и мне скучно. Я вдруг понимаю, что не смогу объяснить Эллочке, почему я это вспоминаю, почему я себя ругаю, когда вспоминаю, и почему это важно. Очень неприятно, когда ты не можешь объяснить, что ты думаешь!
Я не бездельница
Надоел мне этот горшок! Ужасно надоел — всё время разливается! Вчера вечером Анка сползала с сундука на животе и, конечно, попала в него ногой. Ей же не видно! Мамочка говорит:
— Девочки, ну что такое, каждый день одно и то же! Надо как-то поаккуратнее! — Снимает с Анночки мокрый носок, сажает её на сундук и уходит за тряпкой, чтобы письки вытереть.
Элка делает кривую
— Она же маленькая! Маленькая!
Элка даже глаза закатила:
— Три года — ничего себе «маленькая»!
Тогда я говорю:
— Просто у нас комната маленькая!
Элка улыбается неправильной улыбкой и спрашивает:
— А почему мы с тобой никогда горшок не опрокидываем?
Сегодня я проснулась, спрыгиваю с сундука, ноги — в тапочки и писаю в горшок. И сразу вспоминаю, как он всё время разливается. Думаю: надо что-то придумать. И придумала! Я поставлю его сейчас совсем в другое место, где Анка никогда не слезает с сундука. Крепко его беру и переношу за угол сундука, где раньше Эллочка спала на корзинке и чемодане. Ставлю около корзинки — радуюсь, что я так хорошо придумала, и бегу умываться. Прихожу назад, вытираю лицо на ходу, кричу «Доброе утро!» — и вижу Анкину голову как раз в том месте, под которым я горшок поставила. Я кричу: «Ой-ой!», и тут Анка совсем сползла, конечно, прямо ногой в горшок, и кричит: «Ой-ой, почему он здесь?» И плачет. Я подбегаю, говорю:
— Не плачь, лезь на сундук!
Помогаю ей влезть, снимаю с неё оба носка, кладу их на батарею. Анка плачет и говорит:
— Я думала, слезу в другом месте и не разолью горшок!
— Это я его туда поставила, — говорю.
Анка смотрит картинки, а я думаю. Думаю одну мысль, она мне пришла в голову совсем недавно — и я её думаю! Мамочка говорит: «Сейчас война, и все должны работать «для фронта», вот наш Папа — «большой учёный» и всё время работает «для фронта», даже из-за этого не может с нами жить, а живёт в другом городе». Она сама работает «для фронта» на военном заводе и ходит туда семь километров пешком. Бабушка сказала, что это очень много! На Мамину работу иногда ходит трамвай, но «в него не сядешь». Мамочка очень ловкая, но у неё это очень редко получается, потому что на подножке висит очень много человек и надо «повиснуть раньше», и она ходит пешком. Бабушка стоит в очередях, готовит, стирает, купает нас, когда горячую воду дают, Эллочка занимается в музыкальной школе и помогает Бабушке «отоваривать карточки», Анночка ещё очень маленькая, а я большая и ничего не делаю! Получается, что я — бездельница! Мне это не нравится. Вообще, я люблю всегда что-нибудь делать, теперь я хочу сделать что-нибудь «взрослое». Я думала-думала и придумала! И закричала:
— Анка, я сейчас буду мыть пол! Анночка удивилась.
— А ты знаешь, как мыть пол? — спрашивает.
— Конечно, знаю, — говорю. — Я буду мыть, как Бабушка!
— А ведро и тряпка? У тебя ведь их нет! — Анночка боится, что у меня ничего не выйдет.
— Ну и что, — машу я рукой, — попрошу у Даши!
Анка хохочет и хлопает в ладоши. Прихожу на кухню — Даша посуду моет.
— Даша, — говорю, — дайте мне, пожалуйста, ведро и тряпку, большую тряпку — мне надо пол помыть.
— Пол… помыть… — У Даши лицо, как будто она испугалась. — Давай я, что тебе там надо, подотру, — говорит.
— Спасибо, — говорю я очень вежливо, — но я должна помыть пол сама. По-настоящему!
— Сама, — повторяет за мной Даша и качает головой, взрослые вообще очень любят качать головой. Она из-под стола достает ведро с тряпкой, с большой тряпкой — Бабушка всегда такой тряпкой моет пол, — и спрашивает: — Я тебе воды налью? А то тебе не достать.