Счастливая куртизанка
Шрифт:
Все эти задачи нас смутили, и дня два или три мы ломали голову, как: их побыстрее разрешить.
Наконец Эми, которая отличалась большой сообразительностью в предприятиях такого рода, предложила мне следующий, как она это называла,, план действий.
— Я придумала, если вы еще не отказались от вашей мысли, сударыня, — сказала она, — я придумала план, как вам переменить весь ваш облик и обстоятельства в одни сутки и за двадцать четыре часа измениться так, как вам не удалось бы и за двадцать четыре года.
— Отлично, Эми, — сказала я, — рассказывай сбой план, одна мысль о нем доставляет мне радость.
— Слушайте же, — сказала Эми. — Позвольте мне съездить сегодня в город, там я разыщу какое-нибудь честное, порядочное семейство, и, попрошу их сдать комнаты даме из провинции, которая желает провести в Лондоне полгода вместе со своей родственницей (то есть со мной), состоящей при ней в качестве прислуги и компаньонки, и договорюсь, что вы будете платить им помесячно за кров и за стол.
— В дом этот, — продолжала она, — если он придется вам по душе, вы
Таков был план Эми, и он так пришелся мне по душе, что я решил тотчас ее отпустить на розыски нового жилища, и даже сказала, что поеду с ней сама. Эми, однако, отговорила меня, сказав, что ей придется долго рыскать и шнырять в поисках подходящего жилья, и я не столько помогу ей, сколько помешаю; я не стала спорить.
Словом, Эми отправилась и пропадала пять долгих часов; зато, когда она вернулась, я по ее лицу увидела, что она не потеряла времени даром. Она ввалилась, смеясь и отдуваясь: «Ах, сударыня! — воскликнула она, — я угодила вам так, как вам и не снилось!» И рассказала мне, что нашла дом в подворье возле Минериз [98] , куда она попала совершенно случайно. Там оказалась семья, состоящая из одних женщин, так как хозяин дома уехал в Новую Англию [99] , а у хозяйки четверо детей; она держит двух служанок, живет в достатке, но скучает без общества и поэтому согласилась взять постояльцев.
98
…подворье возле Минериз… — Минериз — улица в восточной части Лондона, берущая начало у территории, окружающей знаменитый Тауэр, и упирающаяся северным концом в Уайтчепел-стрит, напротив церкви св. Ботольфа.
99
…уехал в Новую Англию… — Так называли шесть штатов США, расположенные на северо-восточном побережье Атлантического океана: Мэн, Нью-Гемпшир, Род Айленд, Вермонт, Массачусетс и Коннектикут, первоначальное население которых в основном составляла протестантская эмиграция.
Эми приняла ее условия, не торгуясь, рассудив, что это лучший залог того, что со мною будут хорошо обращаться; итак, они поладили на том, что я ей буду платить 35 фунтов за полгода, а если я решусь взять служанку, то 50. Хозяйка заверила Эми, что они живут тихой жизнью, не предаваясь светским развлечениям; она принадлежала к квакерам, чему я была очень рада. [100]
Я была так довольна выбором Эми, что решила на другой же день вместе с нею поехать посмотреть комнаты и познакомиться с хозяйкой. Мне понравилось все, и главное — особа, у которой мне предстояло поселиться; даром, что квакерша, это была по-настоящему воспитанная женщина, любезная, обходительная, вежливая, с прекрасными манерами — словом, лучшей собеседницы я еще не встречала; и, — что важнее всего — разговор ее, степенный и серьезный, был вместе с тем легок, весел и приятен. Я даже не знаю, как и выразить, насколько она пришлась мне по душе и восхитила меня; я была так довольна всем, что не захотела уезжать назад и в ту же ночь решилась у нее остаться.
100
…она принадлежала к квакерам, чему я была очень рада. — Квакеры — последователи английского протестанта Джорджа Фокса (1624—1691), основавшего в 1652 г. так называемое Христианское общество друзей. Члены этого общества отвергают церковь и церковные обряды, руководствуясь лишь «внутренним озарением», одеваются подчеркнуто скромно, всем без исключения говорят «ты» и не признают чинов и титулов. После реставрации Стюартов квакеры, как и все протестантские секты, чье вероучение отклонялось от англиканской догмы, подвергались жестоким гонениям. Дефо относился к квакерам с уважением и имел все основания испытывать к некоторым из них благодарность. Когда в 1703 г. он был заключен в Ньюгейтскую тюрьму за свой сатирический памфлет «Наикратчайший способ расправы с диссидентами», влиятельный квакер Вильям Пенн (1644—1718) (основатель квакерской колонии в Северной Америке, которая впоследствии стала называться Пенсильванией), ходатайствовал за него перед правительством. А когда в 1714 г. Дефо лежал тяжело больной, за
Хоть ликвидация моего хозяйства в Кенсингтоне заняла у Эми чуть ли не целый месяц, я в своем рассказе могу на этом не задерживаться; скажу лишь, что, разделавшись со всем этим, Эми перевезла те вещи, какие было решено оставить, и мы зажили вместе в доме нашей доброй квакерши.
Уединение мое было совершенно; я была скрыта от взоров всех, кто когда-либо меня знал, и встреча с кем-либо из моей старой компании угрожала мне здесь не более, чем если бы я поселилась где-нибудь в горах Ланкашира [101] . Ибо виданное ли дело, чтобы рыцари синей Подвязки или запряженные шестерней кареты наведывались в узкие улочки Минериз и Гудманс-филдс»! [102] Я была свободна не только от страха повстречать здесь кого-либо из моих прежних знакомцев, но и от малейшего желания их видеть, или даже слышать о них.
101
…в горах Ланкашира. — Ланкашир, графство на севере Англии, в описываемую Дефо эпоху было одним из самых бедных и отсталых, поэтому Роксана и называет его как синоним глуши.
102
…узкие улочки… Гудманс-филдс… — Гудманс-филдс — квартал, примыкавший к Уайтчепел-стрит, неподалеку от Минериз; в описываемое время только начал, застраиваться; там селились преимущественно ремесленники и мелкий торговый люд.
Первое время, когда Эми то и дело ездила в наш прежний дом, жизнь моя была немного суетлива, но как только там все было окончательно улажено, я зажила спокойно, уединенно, наслаждаясь обществом любезнейшей и приятнейшей леди, какую мне когда-либо доводилось встречать. Дa, эта квакерша была настоящая леди, ибо, своими манерами и воспитанностью она не уступила бы герцогине; словом, как я уже говорила, это была приятнейшая собеседница из всех, кого я когда-либо знавала.
После того, как я уже обвыклась, я обронила как бы невзначай, что влюблена в квакерский наряд. Это ее так обрадовало, что она заставила меня примерить ее платье. Истинная же причина у меня была вот какая: посмотреть, достаточно ли оно изменит мою наружность, сделает ли оно меня неузнаваемой?
Эми была поражена переменой, и хоть я с ней не поделилась своим замыслом, едва выждав, когда квакерша покинет комнату, воскликнула: «Я угадываю ваше намерение, сударыня, это превосходный маскарад! Вы совершенно другая женщина, да я бы сама вас не узнала, если бы встретила на улице. К тому же, — прибавила Эми, — вы в нем выглядите лет на десять моложе».
Я, разумеется, была несказанно рада таким ее словам, и когда она их повторила еще раз, так полюбила этот наряд, что попросила мою квакершу (не стану называть ее хозяйкой, это слишком низкое слово применительно к ней, она заслуживает совсем другого наименования), так вот, я попросила ее продать мне этот наряд. Он так мне полюбился, сказала я, что я готова дать ей за него взамен денег на новое платье. Сперва она было отказалась, но я вскоре увидела, что это лишь из вежливости, ибо, как она выразилась, не тоже, мне щеголять в ее обносках; если же мне угодно, прибавила она, принять это платье в дар, она с удовольствием его мне подарит для ношения дома, а затем пойдет со мной в лавку выбрать мне платье, более меня достойное.
Но так как я сама говорила с ней открыто и откровенно, то я просила и ее не чиниться со мной; я сказала, что меня ничуть не смущает то, что платье ее не новое и что, если только она согласна его мне продать, я ей заплачу. Тогда она сообщила мне, сколько она за него заплатила, а я, чтобы вознаградить ее, дала ей три гинеи сверх цены.
Эта добрая (хоть и незадачливая) квакерша имела несчастье выйти замуж за человека, который оказался дурным мужем и, покинув ее, уехал за океан; добротный, хорошо обставленный дом принадлежал квакерше, кроме того, она могла распоряжаться своей вдовьей частью, так что она жила со своими детьми, не ведая нужды; тем не менее деньги, которые я платила ей за стол и квартиру, не были лишними; словом, она была не меньше моего довольна тем, что я у нее поселилась.
Впрочем, понимая, что лучший способ закрепить новую дружбу — оказать какие-либо знаки дружелюбия, я начала делать ей и ее детям щедрые подарки; однажды, развязывая свои тюки и услышав, что она в соседней комнате, я с дружеской фамильярностью крикнула ей, чтобы она ко мне вошла, а затем стала показывать ей свои богатые наряды и, обнаружив среди них штуку тонкого голландского полотна, купленного мною незадолго до моего переезда, примерно по восьми шиллингов за ярд, вытащила ее и положила перед ней.
— Вот, мой друг, — сказала я, — позвольте мне сделать вам небольшой подарок.
Я видела, что она от изумления не может и слова вымолвить.
— Что это значит? — произнесла она наконец. — Право, я не могу принять столь дорогой подарок.
И прибавила:
— Это годится для тебя, но никак не для такой, как я.
Я подумала, что она имеет в виду обычаи секты, к которой она принадлежала:
— А разве квакерам возбраняется носить тонкое белье? — спросила я.
— Нет, отчего же. Те из нас, кто может себе это позволить, носят тонкое белье. Но для меня это слишком большая роскошь.