Счастливое число Кошкиной
Шрифт:
— Что-нибудь отратительное на вид и позабористее. Желательно, на раз выключающее.
— Лукашик, обойдешься! — помотала головой Кошка. Постучала ноготком по губе и улыбнулась: — Ой! "Обезьяньи мозги"! Совунчик, они же подойдут?
— Очень, — кивнул я, поднимаясь, чтобы открыть дверь, и посмеиваясь над другом.
— Да твою ж мать, — простонал Лука, роняя голову на ладони. — Когда все это закончится? Какие ещё мозги? Вы свои включите или нет?
— Лукашик, я тебе обещаю, сдам экзамен и больше не буду над тобой
— Не верю! Этот… — ткнув в меня пальцем, Люк с надеждой посмотрел на входную дверь и моих родителей, ущипнул себя за руку и нервно хохотнул, подскакивая с табурета: — Ким Яковлевич! Ну хоть вы ему скажите! Я уже не могу пить! — глянул на мою маму и показал на застывшую с коктейлем в руке Гелю, — Любовь Витальевна, спасите меня от этой садистки!
— Садистка!? — хмыкнул папа, окидывая Кошку взглядом. Улыбнулся и кивнул: — Разберемся. Но после знакомства. Ким Яковлевич Совушкин.
— Здрасьте, — еле слышно выдохнула Геля, переводя на меня ошалевший взгляд.
— Папа, — показал я на отца, — и мама. Любовь Витальевна.
— Здрасьте, — снова повторила Кошка. — Очень приятно.
— Взаимно, — кивнул папа, выпустив Гумперта, к которому тут же полезла Текла. — Если можно, мне бы что-нибудь лёгкое для начала, а Любушке можно и посерьёзнее. Так сказать, с места и в карьер.
— А… я… Совунчик?
Геля растерянно покосилась на меня и, икнув, осела на диванчик, когда мама без лишних прелюдий уточнила может ли она попробовать приготовленный для Люка коктейль. Кивнула, передавая ей шот, и судорожно оттянула ниже край своей футболки, услышав одобрительное:
— Если бы у меня были такие ноги, Кимушка, ты бы меня ни на шаг от себя не отпустил.
— Геля занимается скалолазанием, — решил уточнить я.
— Так и запишем, — рассмеялся папа. — Садистка, террористка и альпинистка. Чем не тост?
POV. Геля.
Более нелепый вариант знакомства с родителями Совунчика сложно было представить. Я, в какой-то вытянутой футболке и шортах, на кухне куча бутылок со спиртным, по квартире носятся кошка с собакой, играющие в догонялки, и единственное адекватное во всем этом кошмаре — два салатика и тарелка нарезки на столе. Про ополовиненый Лукашиком и Совунчиком противень с мясом по-французски я вспомнила, когда увидела его в руках Дениса.
— Пап, мам? — предложил он, а я икнула и покосилась на предвкушающе потирающего ладони Кима Яковлевича:
— Мне два! Любушка? — поинтересовался он, поворачиваясь к супруге, и я икнула второй раз, услышав:
— Обязательно!
— Геля замечательно готовит, — улыбнулся Совунчик, перекладывая мясо на тарелки и рассмеялся на замечание матери:
— То-то, смотрю, перестал совершать набеги на наш холодильник.
Любовь Витальевна отрезала небольшой кусочек, отправила его себе в рот, и я икнула в третий раз.
— Кимушка,
— И меня, — добавил Лукашик.
Правда почему-то поперхнулся от прозвучавшего:
— Опоздал, — произнесенного обоими родителями Совунчика едва ли не одновременно.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись, а после перевели взгляды на сына и меня, очутившуюся у него на коленях и икнувшую гораздо громче от прикосновения губ к шее.
— Денис, — с укоризной покачала головой Любовь Витальевна. — Не смущай девочку. Ей и без тебя неловко.
— Ма, у меня острая нехватка этой смущающейся девочки, — обняв меня под грудью, Совунчик снова коснулся губами моей шеи и спросил: — Как думаешь, это лечится?
— Все, я домой, — подскочил Лукашик. — Ким Яковлевич, Любовь Витальевна, был рад встретиться, — посмотрел на нас с Совунчиком и покачал головой: — Две сволочи.
— С учётом того, что ты в отца, — будто и не заметив прилетевшее в наш адрес, Любовь Витальевна помахала ладонью Луке и вздохнула: — Хроническое и так не лечится, а тебя ещё и мясом кормят.
— А Совунчику что ли нельзя? — встрепенулась я. Развернулась лицом к Денису и треснула его по затылку: — Ты охренел о таком молчать!? Я тебя сколько мясом кормила!? Ты тормоз!?
— Да можно мне все! — выпалил он, поймав мои руки и прижав меня к себе так, что я не смогла даже рыпнуться. — Кошка! Завязывай!
— Иди в задницу! — прошипела ему в ответ и покраснела от негромкого смеха Совушкиных.
— И он ещё спрашивает лечится или нет, — покачала головой Любовь Витальевна. Тронула мужа за плечо и показала ему взглядом на дверь. — Кимушка.
— Денис, не забудь позвонить про "Starlet", — поднимаясь из-за стола, произнес Ким Яковлевич.
— Пап, все завтра, после экзамена Кошки, — ответил Совунчик, неохотно ссадил меня с колен и пошел провожать родителей
А я икнула на всю квартиру, услышав не предназначавшееся для моих ушей:
— Позвони, как пройдет экзамен, и лучше уложи свою Кошку спать. Как будто не понимаешь, что девочке надо выспаться, а не полуночничать. — негромкий вздох и еле слышное: — Совести у тебя нет, Денис.
Мне даже не пришло в голову отбрыкиваться и сопротивляться, когда Совунчик вернулся на кухню и, привалившись плечом к стене, показал взглядом на ванную.
— Мыться и спать, — произнес он. — Даже не думай, — помотал головой на попытку убрать посуду в раковину и обнял, притягивая к себе. — Дурка. Нашла ведь из-за чего стучать зубами.
— Ты мог хотя бы предупредить? — кое-как прошептала я, закапываясь в объятия глубже. — Я хотя бы привела себя в порядок, а то стою, как не знаю кто.