Счастливые люди читают книжки и пьют кофе
Шрифт:
— Успокойся.
— Издеваешься, да? Ты не можешь говорить всерьез. Кто тебе подкинул такую идею?
— Колен, представь себе.
— Ну все, приехали, она свихнулась. Теперь ты еще скажешь, что он восстал из мертвых, чтобы сообщить тебе, куда ты должна ехать.
— Зачем ты говоришь гадости? Просто ему когда-то хотелось туда поехать, вот и все. И я поеду вместо него.
— Ну уж нет, ты туда не поедешь! — В голосе Феликса звучала непоколебимая уверенность.
— Почему это?
— Нечего тебе делать в стране, где живут
— Одни кто?
— Одни регбисты, пожиратели баранины.
— Тебе не нравятся регбисты? Вот так новость! Раньше они тебя скорее заводили. А ты что, считаешь, будто лучше отправиться в Таиланд, чтобы валяться на пляже под луной и вернуться с татуировкой Forever Brandon на левой ягодице?
— Один — ноль… Ну, ты и стерва. Но это несравнимые вещи. Тебе и так плохо, а после этой поездки тебя уже никто не вылечит.
— Прекрати. Я решила, что отправлюсь в Ирландию на несколько месяцев, и даже не пытайся меня отговорить.
— Не рассчитывай, что я поеду с тобой.
Я встала и принялась наводить порядок — класть на место все, что попадалось под руку.
— Тем лучше, потому что я и не думала тебя приглашать. Надоело, что за мной по пятам все время бегает верный песик. Хватит! Ты не даешь мне вздохнуть! — заорала я, глядя на него в упор.
— Постарайся осознать, что очень скоро я опять не буду давать тебе вздохнуть. — Он хихикнул, не отводя глаз, и спокойно зажег сигарету. — Хочешь знать почему? Потому что больше двух дней ты не продержишься. Вернешься вся потерянная и будешь умолять отвезти тебя куда-нибудь к солнцу.
— Ни за что на свете. Думай, что хочешь, но я делаю это, чтобы вылечиться.
— Ты выбрала неправильный метод, но, по крайней мере, теперь ты на взводе, как часовая пружина.
— Тебя никакой приятель не ждет?
Мне было трудно выдерживать его инквизиторский взгляд. Он встал, подошел ко мне:
— Хочешь, чтобы я отправился отмечать твою очередную придурь?
Его лицо потемнело. Он положил ладони мне на плечи и впился в меня взглядом:
— Ты действительно хочешь выбраться?
— Конечно.
— То есть ты готова к тому, чтобы в твоих чемоданах не было ни одной сорочки Колена, ни одной игрушки Клары и чтобы там лежали только твои духи, и ничьи больше?
Я угодила в собственную западню. У меня болел живот, голова, кожа. Никак не спрятаться от его черных, словно уголь, глаз. Его пальцы мнут мои плечи.
— Конечно, я хочу вылечиться и буду потихоньку избавляться от их вещей. Что же ты не радуешься, сам ведь столько времени пытался уговорить меня это сделать. — Не знаю, каким чудом, но мой голос не дрогнул.
Феликс тяжело вздохнул:
— Ты безответственная, и у тебя не получится. Колен никогда бы не позволил тебе затеять такое. Хорошо, согласен, ты действительно захотела что-то предпринять, чтобы выбраться, но откажись от своей идеи, пожалуйста. Мы придумаем что-нибудь получше.
— Ни за что не откажусь.
— Пойди поспи, поговорим об этом завтра.
Он скорчил опечаленную мину, чмокнул меня в щеку и направился к двери, не произнеся больше ни слова.
В постели, закутавшись в одеяло и крепко прижимая к себе плюшевого мишку Клары, я пыталась укротить бешеное сердцебиение. Феликс ошибается, Колен отпустил бы меня одну за границу. С тем лишь условием, что сам бы занялся организацией поездки. Когда мы куда-нибудь отправлялись, он делал все — от заказа билетов до бронирования гостиницы и включая оформление моих документов. Он никогда бы не доверил мне ни мой, ни Кларин паспорт — он утверждал, будто я витаю в облаках. Но если так, разве он отпустил бы меня одну в Ирландию? Вообще-то, может, и не отпустил бы.
Я никогда не жила одна, из родительского дома сразу переехала к нему. Я боялась даже просто позвонить по телефону, чтобы получить какую-то информацию или высказать претензию. Колен умел делать все. Значит, нужно будет представить себе, будто он мной руководит. Он сможет гордиться мной. И если это станет одним из последних моих дел, перед тем как я окончательно себя похороню, я докажу всем, что в состоянии довести задуманное до конца.
Есть некоторые вещи, которые изменить невозможно, например, мою технологию сбора багажа. Шкаф опустел, а чемоданы набиты — вот-вот лопнут. Я и четверти этих шмоток потом не надену. Оставалось запастись книгами, так что придется сделать над собой усилие.
Когда я последний раз шла этой дорогой? Феликс упадет в обморок за стойкой, увидев меня. Меньше чем за пять минут я дошла до улицы Вьей-дю-Тампль. До моей улицы. Когда-то я проводила на ней все дни — на террасах кафе, в магазинах, галереях и на работе. Когда-то пребывание здесь само по себе наполняло меня счастьем.
Сегодня, спрятавшись за капюшоном Коленовой толстовки, я старалась не смотреть ни на витрины, ни на здешних обитателей, ни на туристов. Я шла по мостовой, чтобы не натыкаться на эти чертовы фонарные столбы, из-за которых приходилось все время лавировать. Все было против меня, вплоть до восхитительного запаха горячего хлеба из булочной, куда я раньше постоянно заходила.
Рядом со «Счастливыми людьми» я замедлила шаг. Прошло больше года с тех пор, как я была здесь в последний раз. Я остановилась на тротуаре напротив, не решаясь поднять глаза. Не шевельнувшись и низко опустив голову, сунула руку в карман — мне срочно требовалась доза никотина. Кто-то толкнул меня, я невольно подняла голову и посмотрела на свое литературное кафе. Маленькая деревянная витрина, дверь по центру с привешенным внутри колокольчиком, название, которое я придумала шесть лет назад — «Счастливые люди читают книжки и пьют кофе», — все возвращало меня к жизни с Коленом и Кларой.