Счастливый день

Соловьев Всеволод Сергеевич

— Здравствуйте, Юрій Михайловичъ! — раздался пріятный женскій голосъ.

Вра Павловна едва улыбалась кончиками губъ, еще не ршаясь — протянуть или не протянуть ему руку. Она вышла изъ тни и солнце сразу освтило всю ея полную красиво сложенную фигуру, ея свжій, изящный нарядъ, ея густую блокурую, круто свернутую, выглядывавшую изъ-подъ соломенной шляпы, косу, ея моложавое розовое лицо съ большими срыми глазами, маленькимъ хорошенькимъ носикомъ и нсколько насмшливымъ, особенно теперь, но положительно красивымъ, ртомъ.

Юрій Михайловичъ

взглянулъ на нее, прежде всего залюбовался ею и быстрая, быстрая мысль промелькнула въ голов его и затмъ какъ-то странно и неожиданно упала прямо въ сердце: «какая прелестная женщина»!.. ей должно быть тридцать пять… никакъ не меньше… но разв это не все равно, когда она но старе двадцати пяти — такъ свжа, мила и красива!..

Между тмъ Вра Павловна уже ршилась и протянула ему руку. Это пожатіе доставило ему почему-то особенное удовольствіе, какого онъ давно не испытывалъ.

— Я очень радъ, Вра Павловна, что встртился съ вами… Мн надо съ вами поговорить, — объявилъ онъ продолжая любоваться ею.

А въ голов и сердц звучало: «отчего она никогда не была такъ хороша, какъ сегодня»?

— И мн тоже надо поговорить съ вами, а потому сядемъ на траву, вы на своей земл — вдь это межа — я на своей, — и будемъ бесдовать.

Она прелестнымъ движеніемъ, несмотря на свою полноту, опустилась въ густую и мягкую траву. Юрій Михайловичъ послдовалъ ея примру, снялъ шляпу и всей грудью вдохнулъ въ себя легкій втерокъ, потянувшій отъ рки. Мопсикъ подвернулся къ самому платью свой хозяйки, пересталъ рычать, громко и протяжно. даже съ визгомъ звнулъ и началъ укладываться.

— Вра Павловна, о чемъ же это вы хотли поговорить со мною?

— А вы о чемъ, Юрій Михайловичъ?

— Именно о томъ-же, вроятно, о чемъ и вы… о нашей сосдской вражд, которая все усиливается… Право, если мы съ вами не примемъ ршительныхъ мръ, то, или вашъ управляющій совсмъ състь моего, или мой вашего, а въ убытк и въ отвт будемъ мы съ вами…

О, какъ она мило взглянула, какіе у нея глубокіе, добрые, заманчивые глазки. Отчего она никогда ни разу еще не была такой?!

— Вы правы, — сказала она, — и что же, по вашему, надо длать, чтобы избжать всхъ этихъ непріятностей?

— Надо прежде всего быть строже съ управляющими и ршительно обуздать ихъ предпріимчивость…

— Покажите мн примръ…

— Я и показываю. Только благодаря моему строгому запрещенію у васъ до сихъ поръ не было дла въ мировомъ суд… Между тмъ вашъ управляющій уже подалъ жалобу и очень вроятно, что мн предстоитъ быть вызваннымъ по меньшей мр въ качеств свидтеля…

— Богъ съ вами! откуда вы это взяли? Я разъ навсегда объявила Петрову, что не желаю никакихъ мировыхъ и чтобы этого никогда не было…

— Однако, я сейчасъ своими глазами видлъ повстку.

Вра Павловна разсердилась, вспыхнула и стала еще миле.

— Ну что мн длать съ этимъ невозможнымъ Петровымъ?! — воскликнула она съ самой искренней печалью. — Онъ меня ни въ чемъ не слушается, иногда позволяетъ себ такой тонъ…

и увряетъ меня во первыхъ въ томъ, что я ровно ничего, какъ есть ничего не смыслю и никогда не буду смыслить въ хозяйств, и, во вторыхъ, въ томъ, что вы, понимаете, вы сами, лично, только и длаете все лто, что сманиваете моихъ коровъ и чмъ-то окормили мою любимую тирольку… А теперь вотъ и мировой, несмотря на мое формальное запрещеніе!.. Юрій Михайловичъ, милый, помогите мн… посовтуйте…

«Милый» — съ этимъ словомъ много разъ обращались къ нему хорошенькія женщины. Это слово могло напомнить ему много блаженныхъ мгновеній. Но никогда еще, даже въ лучшее время юности, не наполняло оно его такимъ тепломъ и свтомъ. Онъ вдругъ понялъ что давно ужъ скучаетъ, что скука его непремнно будетъ все расти и расти, если онъ теперь же не убьетъ ее, не уничтожитъ, не вырветъ съ корнемъ.

Онъ отвернулся отъ широкой, залитой солнцемъ, знакомой равнины, гд терялся его взглядъ, прилегъ на трав, подперъ рукою голову и пристально, не отрываясь, сталъ глядть въ глаза Вр Павловн. Ему показалось, что въ этихъ глазахъ можно все увидть, вс ея мысли, ея чувства… Сердце его странно замерло, почти остановилось. Во рту пересохло, такъ что трудно было говорить, но онъ — все же заговорилъ, не спуская глазъ съ Вры Павловны:

— Вы просите моего совта… Положеніе трудное… Вашъ Петровъ плутъ и обманываетъ васъ жестоко — я это знаю и берусь доказать вамъ. Хорошаго управляющаго найти трудно… Сами вы дйствительно ничего не знаете въ хозяйств… При этомъ, съ двумя такими имніями какъ наши, гд вс межи перепутаны, гд моя земля то и дло съ трехъ сторонъ врзается въ вашу, а ваша — въ мою — всегда будутъ происходить непріятности… Наши два имнія должны составить одно, — и тогда хозяйство пойдетъ прекрасно…

И они не отрываясь глядли въ глаза другъ другу. Вра Павловна вспыхнула. Грудь ея порывисто дышала.

— Такъ что же? — какъ-то неувренно, почти задыхаясь прошептала она, — вы хотите предложить мн… купить мое имніе… или продать мн ваше?..

Онъ вдругъ опустилъ глаза и проговорилъ быстро, не переводя духа:

— Нтъ, я хочу предложить вамъ соединить наши имнія другимъ способомъ — за меня замужъ…

Краска сбжала съ ея щекъ.

Нсколько мгновеній продолжалось молчаніе. Далеко гд-то прокричалъ журавль. Мопсикъ всталъ на ноги и потянулся звая. Наконецъ, она подняла глаза и встртилась снова съ его блестящимъ, ожидающимъ взглядомъ.

— Для округленія имнія и удобства? — едва слышно произнесла она.

Улыбка озарила все лицо его и быстрымъ движеніемъ онъ протянулъ къ ней руки. Мопсикъ зарычалъ, косясь на него однимъ глазомъ.

Ясная улыбка разлилась и по лицу Вры Павловны.

— Я такъ беззащитна, что поневол должна на все согласиться, — сказала она, отвчая ему крпкимъ пожатіемъ. Онъ склонился къ ней и покрывалъ долгими поцлуями ея блыя, нжныя руки.

Мопсикъ все косился, и вдругъ заметался на мст и отчаянно залаялъ.