Счастливый жребий
Шрифт:
Из горла ее вырвался прерывистый вздох, когда он коснулся подбородком ее макушки. Затем он приподнял колено и опустил на ее бедро. Колено оказалось теплым и твердым.
Маккензи не сопротивлялась. Ей было с ним хорошо, уютно. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. Ничего страшного, если она полежит вот так, рядом с ним.
Они спали. Как Адам и Ева до грехопадения.
Маккензи проснулась рано утром и вздрогнула. Мерфи рядом с ней не было. Она откинула со лба прядь непокорных волос. Возможно, он решил действовать
В гостиной Мерфи тоже не оказалось. Прошлепав босыми ногами по коридору, она с облегчением вздохнула — он стоял у двери, обдуваемый свежим утренним ветерком. Он не потрудился надеть ничего, кроме джинсов. Вид его израненного тела заставил сжаться ее сердце. «Видишь, — сказала она себе, — просто дело в том, что ему нужна моя помощь. Вот почему меня переполняют странные чувства, вот почему так ноет сердце».
— Что ты делаешь? Тебе надо отдыхать, — с улыбкой пожурила она его.
— Посмотри. Подойди, только тихо. — Он обернулся, прижав палец к губам; его глаза блестели от жара.
Она подошла.
— Ох!
Олени. Пять оленей. Четверо объедали ягоды с кустов, а один стоял неподвижно, словно изваяние, стоял, принюхиваясь — не грозит ли опасность? Вокруг них клубился утренний туман, сквозь который пробивались первые солнечные лучи, освещавшие оленей призрачным светом.
— Какие красивые! — прошептала Маккензи, чуть подрагивая от утренней прохлады.
Он обнял ее за плечи. Она не сопротивлялась.
— Мне нравится это время года. Большинство людей любит весну и лето, возрождение и надежду. Я люблю осень. Тайну умирания и нового возвращения, может, еще более полной жизни, с еще большим знанием. Посмотри на них. Они смотрят прямо на нас и не боятся. Поразительно.
Маккензи отбросила прочь все сомнения и страхи и доверчиво прижалась к нему. Так они стояли, глядя на животных в тумане. И были частью окружающей их красоты.
Что-то спугнуло оленей. Они подняли хвостики и понеслись вниз по склону холма. Потом свернули налево, к кромке воды, и исчезли в густом лесу.
Его тело было слишком горячим. Маккензи повернулась и взглянула на него. Он вдыхал полной грудью свежий воздух нового дня.
— Канун Дня всех святых. Хэллоуин наступит через несколько дней. Я всегда с нетерпением ждала, когда можно будет нарядиться в маскарадный костюм и пугаться до смерти. А ты как проводил Хэллоуин?
Мерфи улыбнулся:
— Стучался в дома на окраине, обматывал деревья туалетной бумагой и пугал всех этих сказочных принцесс и клоунов. Бегал по кладбищу, издавая леденящие душу вопли.
Они рассмеялись, и этот смех поразил их обоих. Вопреки всему в нем звучал намек на счастье. Ей пришлось отстраниться. В который раз где-то внутри поднялась теплая волна, согревая сердце.
Мак на несколько минут оставила его у двери
— Значит, ты был одним из тех мальчишек.
— Да, был и горжусь этим. — Он сунул руки в рукава рубахи, радуясь теплу. Куда исчез тот маленький мальчик? Тот, который был таким веселым и беззаботным. Который бесстрашно смотрел в лицо жизни. Который охотился, удил рыбу и просто валялся целый день на берегу речушки.
— Мне следовало догадаться. — Маккензи хлопотала у кухонного стола, убирая посуду и мусор, оставшийся со вчерашнего вечера.
Она снова взглянула на него. Он все еще стоял у двери, прислонившись к косяку. Стоял, погруженный в свои мысли.
— Тебе не следует стоять на сквозняке. У тебя и так слишком высокая температура, Мерфи.
Сколько времени прошло с тех пор, когда кто-то волновался из-за того, что он стоит на сквозняке? Губы его искривились в улыбке.
Мерфи стал помогать ей убираться на кухне, хотя она и пыталась уложить его в постель. Он был уверен, что должен двигаться, должен чем-то заниматься. А если ляжет, уже не сможет бороться со слабостью.
После завтрака они решили прогуляться. Шли не быстрым шагом, а именно гуляли — медленно побрели по грунтовой тропинке, которую обнаружили за домом. Когда его пальцы нашли ее руку, она не удивилась. Они могли бы быть просто влюбленными, которые вышли на прогулку, а вовсе не малознакомыми людьми, запутавшимися, пусть и против своей воли, в паутине обстоятельств.
Весь день Маккензи наблюдала за Мерфи. Ему становилось все хуже. Жар не унимался, сколько бы таблеток аспирина она ему ни скармливала и сколько бы раз ни предлагала подкрепиться. Он так и не осилил свой ужин.
— Думаю, тебе надо лечь в постель, Мерфи.
Он нахмурился:
— Ты всех так донимаешь? Когда вернешься в Нью-Йорк, будешь так же терзать своего босса?
Вернуться в Нью-Йорк? Она почти не думала об этом с тех пор, как он вломился в коттедж. Ни за что! Она не вернется. Никогда. Однако ей придется поехать туда и запереть квартиру. Продать мебель. Но она даже не зайдет ни с кем попрощаться.
Просто уедет из Нью-Йорка. Она больше никогда не сможет жить такой бессмысленной и бесполезной жизнью, и благодарить за этот урок она должна Томаса Джастиса Мерфи.
— Нью-Йорк — в прошлом. Воспоминание. Не знаю, чем займусь теперь. — Во многом ее решение зависело от него и от того, чем все это кончится. — Возможно, поселюсь где-нибудь на Юге. Мне нравится здесь.
Когда она встала, Мерфи удержал ее.
— Спасибо тебе за все, — Он прижал к груди ее руку.
Маккензи показалось, что по руке пробежал электрический разряд. Интересно, что бы она ощутила, если бы он припал к ее руке губами?
— Отправляйся в постель, Мерфи. Ты бредишь.