Щедрый Акоп
Шрифт:
– Зачем ты снова поставил меня в угол, о мой повелитель?
– верещал голосом девственницы манекен, висевший по соседству.
– Я ожила на холсте, меня ласкали взглядами, а теперь
– Был всплеск огня и сделался вечный мрак. Мы были людьми, стали оболочкой, пустым рукавом. О нет, пожалуйста, не надо водородных всполохов, не кидайте бомбу, нет и нет, я буду заклинать, пока мой пустой рукав способен на это.
– Посмотрите на меня, люди, я женщина с зеркалом (139x94, холст, масло), меня зовут Маргарита. Зачем же ты закрыл мне лицо, мастер? Ты слышишь, они шепчутся передо мной: какая Маргарита красивая, недаром она смотрится в зеркало. Она так красива, но нам не видать. Мастер нарочно закрыл ее лицо зеркалом, он не хочет ни с кем делиться своей Маргаритой.
– Укус, еще укус! А что если это поцелуй? Разве кусачки только кусают? Я жажду новых лобзаний. А то укушу!
Сначала я несколько недоумевал, слушая голоса, лившиеся с картин, а после
Но тут же я снова оказался в недоумении: почему голоса с картин Акопа говорили по-русски? Или я сразу получал синхронный перевод? И почему они вообще разговаривают? Ой, не так-то просто все это.
– Я еще не нарисован и не знаю, кем я стану. Но как хочется пробудиться, стать сначала живым, а потом бессмертным. Миг пробуждения самый сладкий.
Я подошел ближе. В углу был натянут на подрамнике холст, чистый, но уже загрунтованный. Я вгляделся: слабые, едва проглядываемые линии проскальзывали на холсте. Что скажет здесь рука Акопа?
– Музей закрыт, товарищ.
Я обернулся. Передо мной стояла хранительница с мокрой тряпкой в руке.
– Все разошлись, - пояснила она добрым голосом.
– Зачем вообще закрываются музеи?
– удивился я.
– Им тоже надо отдохнуть. Они ведь тоже устали от чужих глаз.
– А завтра?
– Приходите в десять утра. Мы снова открываемся.
1980