Щекочу нервы. Дорого (сборник)
Шрифт:
– Про самое страшное, – ответила Даша и, широко раскрыв глаза, оскалила зубы. – Про вампиров, маньяков и ходячих покойников.
– С ходячими покойниками не сталкивался, – серьезно ответил Воронцов, застегивая рубашку.
– Тогда про маньяков.
– А что ты хочешь узнать про маньяков?
– Мне интересно, как ты шел по следам преступника, как собирал хлебные крошки в столовой, исследовал окурки в парламенте, находил пятна крови на платье балерины, а потом срывал маску с маньяка, который притворялся милиционером!
Последнее слово
– А почему милиционером? – спросил он.
– Так, к слову пришлось.
– Рассказывать об этом долго и неинтересно, – произнес Воронцов.
Даша вскочила на колени и принялась приглаживать взъерошенные волосы Воронцова. Она пытливо заглядывала ему в глаза.
– А как ты думаешь, у меня есть способности? Я могла бы стать следователем, как ты?
– Следователем? – переспросил Воронцов и с сомнением покачал головой. – А зачем тебе быть следователем? Ты хочешь так же топтать навоз да ползать в темноте по кустам? Нет, не надо, милая моя. Ты добрый и светлый человек. Лучше общайся с телятами. Они нежные и смешные. Так ведь, малыш?
Именно такой Воронцов, печальный, романтический и по-рыцарски благородный, сводил Дашу с ума. Не сдержав любовного порыва, она прижала голову Воронцова к своей груди.
– Бедненький! – воскликнула она, покрывая поцелуями лицо следователя. – Мне тебя жалко! Ты себя сжигаешь, растрачиваешь, и ради чего?
Она уже была готова рассказать ему про жену участкового, которую тайно навещал водитель Валера, но вовремя спохватилась. Воронцова это неожиданное признание могло обидеть. Вдруг он спросит: «А почему ты мне лгала, когда я просил тебя рассказать все, что знаешь?» И между ними встанет стена недоверия. И светлая, чистая любовь будет оплевана.
– Я тебе помогу, – прошептала она, едва сдерживая слезы. – Обязательно помогу. У меня интуиция… Честное слово! Я сама не могу объяснить этого, но во мне такое чувство, словно бог ведет меня по правильному пути и я знаю, кто убийца.
– Как ты мне поможешь? – сожалея, произнес Воронцов и снял с плечиков пиджак.
– Я найду убийцу! – повторила Даша. – И принесу доказательства!
Воронцов рассмеялся:
– Милая! Пожалуйста, не надо нести мне доказательства! Не отбирай у меня мой хлеб. Я сам найду убийцу. Не сегодня, так завтра.
– Голубчик! Родненький! – взмолилась Даша и нежно коснулась рукой его губ, чтобы он не говорил, а дал высказаться ей. – Ради тебя! Мне так хочется помочь тебе! У меня получится! Сам потом мне спасибо скажешь!
Воронцов взглянул на Дашу с настороженным вниманием.
– Ты уверена в этом?
– Уверена!
– Может, ты уже кого-то подозреваешь?
Даша не выдержала его пытливого взгляда и опустила глаза.
– Нет, – солгала она. – Я только… я еще только чувствую, что разгадка где-то рядом… Сердце подскажет!
– Что ж, – улыбнулся Воронцов, – сердце – это хороший советчик. Только перед тем, как начнешь отлавливать
– Ой! – ахнула Даша и всплеснула руками. – Я совсем забыла! Где же мне взять иголку с ниткой?
– Попросим у хозяйки, – ответил Воронцов и стал спускаться по лестнице.
– А кто хозяйка в этом прекрасном саду?
– Проня, жена участкового, – ответил Воронцов и уже снизу крикнул: – Эй! Ты там не уснула?
16
Это была крепкая на вид женщина с не подходящим для ее комплекции тоненьким пронзительным голосом. Она говорила громко, протягивая, словно оперная певица, звуки А и О.
– Проходьте, проходьте в хату!
Участковый с голой грудью, почесывая под мышками, ходил из угла в угол по сеням и что-то искал. Похоже, он только что проснулся, и вид у него был такой, будто он пьянствовал всю ночь напролет. Наконец он нашел ковшик, зачерпнул воды из ведра и жадно выпил.
– Проходите, Юрий Васильевич! – сказал он, хотя Воронцов уже стоял посреди большой комнаты, рассматривая фотографии и иконки.
Даша, сидя за столом, не сводила глаз с хозяйки. Девушка не очень-то старалась скрыть свои эмоции, и взгляд ее говорил: «Все-то я про вас знаю, тетенька! И можете не заговаривать нам зубы!»
– А это наш средний хлопец! – представила она сына, который, стыдясь гостей, тотчас выскочил во двор. – Витька его зовут. Он ще вучится. У сядьмом. А потом, у нас ще ж младший. Володька. Он щас на току. Ну, Володька немножко судьбою обижен. Косноязыч. Вже правильно слова не скажет. И понимает, и читку вникает, а язык плохо работает… Горячее уже нести?
– А старший ваш где? – спросила Даша, не спуская глаз с женщины.
– В армии! – сокрушенно покачала она головой. – У танковых войсках!
– Ничего, там его научат родину любить, – вмешался в разговор Воронцов и, сдвинув в сторону занавеску, отделяющую печь и большую кровать, заглянул за нее.
– Холодец неси! – сказал участковый жене и с тяжелым сопением опустился на диван рядом с Дашей. – Холодец будете, Юрий Васильевич? Это как бы окрошка на щавелевом отваре.
– Только чай, – ответил Воронцов.
– Тогда, может, по пятьдесят грамм?
– Ты, Шурик, на меня не смотри, – усмехнулся Воронцов. – Себе наливай. Тебе, по-моему, не помешает.
– И бутылку тащи! – крикнул жене участковый.
Едва хозяйка вышла, Даша вскочила из-за стола.
– А я пока кроликов посмотрю, ладно? – неизвестно у кого спросила она и вышла из комнаты.
Разминувшись в сенях с хозяйкой, которая доставала из какого-то тайного закутка бутылку, Даша выскочила на крыльцо, спустилась во двор и подошла к клетке с кроликами. Она опустилась на корточки, делая вид, что разглядывает ушастых зверьков, а сама искоса посмотрела по сторонам. Нет, этот двор был слишком узкий и тесный для того, чтобы здесь мог уместиться «КамАЗ». Но, может быть, с другой стороны дома есть более широкая площадка?