Щелчок
Шрифт:
О чем — этого не знал ни Счастливчик, ни Ивась, ни Ваня, ни Орля.
Мальчики узнали, однако, «тайну» в тот же день: оказалось, что на совещании, по предложению бабушки, решено было, что Орлю возьмут в город и отдадут в ту же гимназию, где учился Кира, предварительно подготовив его за год с помощью Мик-Мика, Авроры Васильевны и добрейшего monsieur Диро.
Не откладывая дела в долгий ящик. Мик-Мик в тот же день принялся за своего нового ученика.
И Орля стал усердно учиться. Сначала ему было как будто трудно, но затем дело пошло отлично.
Но не один только Орля занимался:
Словом, жизнь маленьких сирот круто изменилась во всем.
Глава XII
«Глубокоуважаемая Валентина Павловна! Надеюсь, вы не забыли вашего обещания привезти ко мне детей. Теперь, когда ваш Счастливчик вполне оправился после этого ужасного случая, я позволю себе напомнить о себе. Прошу вас приехать всем „домом“ сегодня в мое „Тихое“. Будут и ваши друзья Сливинские. Жду с нетерпением и очень прошу взять обоих „цыганят“. Особенно Галю. Это необходимо для меня и для нее.
Ваша Натали Зараева».
Получив рано утром эти строки с прискакавшим из «Тихого» работником, Валентина Павловна глубоко задумалась над окончанием письма, подчеркнутым красными чернилами: «Особенно Галю. Это необходимо для меня и для нее».
— Что бы это могло быть? — думала старушка. Вокруг нее толпились дети, сгорая нетерпением узнать, что было в письме.
— Едем! Едем в «Тихое»! Ура! Ура! Десять верст на лошадях едем! — восторженными кликами вырвалось из маленькой, но шумной толпы, когда Валентина Павловна передала им приглашение.
— Бабушка, милая! Позвольте мне быть распорядителем. Я живо улажу, кому как ехать, — прыгая козленком вокруг бабушки, кричал Кира и, получив ее согласив, живо затараторил:
— Мы запряжем большую коляску: вы, Аврора Васильевна, Ляля, Ами. Симочка и Галя поедете в ней. Шура на козлах. Мик-Мик, Ивась, Вася и я — верхом. Мик-Мик на Чугунчике, Ивась на Разгуляе, Ваня на Скором, я на Ахил…
И вдруг Кира осекся…
Где же Ахилл?.. Тю-тю Ахилл! Как он мог забыть об этом? Непростительная рассеянность! Зачем огорчать Шуру, напоминая ему его вину, когда тот спас жизнь ему, Кире, и этим искупил все!..
Неловкое молчание воцарилось среди присутствующих. Всем стало не по себе.
Потупив глаза в землю, закусив губы, мрачный т бледный, стоял Орля в стороне от других. Слова Счастливчика резнули его по сердцу.
«Нет, видно, не забудется моя вина», — без слов говорило угрюмое лицо мальчика.
В одну минуту Счастливчик был подле него.
— Шурик! Голубчик! Прости ты меня… Я не нарочно… Ужаснейший я дурень, Шура… — со слезами в голосе шептал чуткий мальчик.
— Господа! О чем тут толковать? — внезапно раздался бодрый голос доброго волшебника, Мик-Мика, сразу нарушивший своими веселыми нотками тяжелую минуту. — Едем в двух экипажах: в одной коляске все, кого перечислил Счастливчик, кроме Симочки, в другой мои головорезы со мною, и Шура с нами… А Симочка поскачет, в заключение, единичным номером, верхом на палочке, за то, что кофе разлила на скатерть сегодня, утром.
— Ха-ха-ха! Неправда! Это вы разлили, Мик-Мик. Ха-ха-ха! — смеялась
— Вам и ехать на палочке! Ха-ха-ха!
— Ну, ладно, тогда Симочка на козлах.
— Вот еще!
— Господа! Не будем пререкаться. Золотое время уходит. Счастливчик, сбегай к Андрону, вели запрягать.
— Галопом скачите, Счастливчик.
— Скачу! Скачу! Меня нет! Уррра!
Глава XIII
Как дивно хороша осенняя дорога!.. Кругом разбегается желтое море убранных нив, дальше леса, чуть тронутые багрянцем, чуть посыпанные золотою пудрою едва пожелтевшей августовской листвы. В просветы начавших опадать деревьев мелькают синие воды реки… Приятное, ласковое и нежаркое августовское солнце.
Звенят бубенчики под дугою. Первой тройкой правит Андрон, второй — парой — молодой конюх Ванюша.
В первом экипаже чинно и тихо. Там бабушка, Ами, Аврора Васильевна, девочки.
— Там старички, — подмигивает на передовых Ивась.
— А самая древняя старушенция — Симочка! — вторит Ваня.
— Тезка! — обращается он к молодому вознице Ванюше. — А ну-ка, перегони их!
— Жарь, Ваня, в мою голову! — хохочет Счастливчик.
— Слушаю, молодые господа!
Ванюша-конюх немногим старше своих седоков — ему недавно минуло пятнадцать, — поэтому он не прочь порезвиться и пошалить.
— Эй, родимые, выручай! — натянув вожжи, лихо вскрикивает он на лошадей.
С горки на горку,Барин даст на водку.— Эй, берегись, кому жизнь дорога, сторонись!
— Важно! Вот это важно! По-нашему — по-хохлацки! — визжит в восторге Ивась, в то время как робкий Аля Голубин хватается за руку Мик-Мика, исполненный страха.
— А мы не разобьемся? — испуганно шепчет он.
— Аля, милая девочка, не бойся! Не посрами гимназии родной! — запевает басом Ваня Курнышов и, сорвав в неистовстве фуражку, размахивает ею, как флагом, над головой.
Лошади несутся рысью. Экипаж не катится, а летит по мягкой ровной дороге.
Вот поравнялись с передовыми путниками.
— Наше вам почтение! Вот мы!
— Осторожнее! Осторожнее! Они разобьются насмерть! Иван! Ванюша! Не смей гонять лошадей! — волнуется бабушка в своей коляске.
— Симочка! Отменная девица! Не желаешь ли яблочка? — предлагает Мик-Мик, и румяный плод падает на колени Симе.
— А вы сами без яблока, как же? — улыбается та.
— Есть не могу! В этой бешеной скачке язык проглотил, — смеется Мирский.
— Он шутит! Он шутит! Думает, что у нас нет больше яблок! А у нас еще два десятка! — хохочут дети. — Мы с запасцем. Галя, Симочка, Ляля, ловите!
Из одной коляски в другую летят в виде маленьких боевых гранат вкусные румяные плоды. Целый град их, целый запас. Девочки ловят их со смехом. Аврора Васильевна волнуется и говорит, что это неприлично: так бросаются только уличные дети.
Monsieur Диро очень беспокоится за участь своего пенсне:
— О, мои оченки… Они разобьются… и я останься без оченков! — кричит он, невозможно ломая русский язык.