Щепка
Шрифт:
Медленный вдо…
– Тьма и пламя! Кэллсмертэ!
Эльф поспешно зарыл руки во влажную и прохладную после дождей грязь. Полегчало. Боль сменилась ощущением приятного холодка от исцеляющей влаги. Если эльф сейчас обернётся и увидит усмешку на лице полурослика, то точно не стерпит. А судя по звукам, тот точно потешался.
Ничего. Придёт время. Обязательно придёт.
– Двух вещей понять не могу: зачем ты каждый вечер руки в огонь суёшь и почему они, ну, руки твои, до сих пор на головешки не похожи?
– Тут ты прав – понять не сможешь. Но я уверен, что того, что
Ему совсем не хотелось рассказывать хоть о чем-то. Да и вообще говорить. Особенно с кем-то столь далёким от этого искусства. Пустое сотрясание воздуха.
– Ну не смогу так не смогу, – маленькая фигурка пожала узкими плечами. – Я тогда на боковую – толку с тобой молча сидеть?
– Спи спокойно, – почти прошипел эльф и снова подсел к огню, но в этот раз уже на почтительном расстоянии.
Огонь, довольный уважительным отношением, сменил гнев на милость и ласковым теплом коснулся открытой кожи.
Осень вступила в свои права, и ночи становились всё холоднее. Ларниэль зябко ёжился, сидя и слушая голос огня. В его потрескивании и едва различимом гуле растворились звуки глубокого дыхания полурослика, шелест листвы и лесные шорохи. Ларниэль видел только рыжие сполохи и раскалённые угли, которые мигали, словно имели глаза и смотрели в ответ. Эльф мысленно потянулся к огню, и тот тут же откликнулся, затрещал громче, угли засветились, словно раздуваемые всеми ветрами сразу. Время потеряло значение, и не ясно было, сколько именно его утекло. Когда огонь стал просто огнём, Ларниэль довольно улыбнулся.
Скоро, уже очень скоро.
Сильный порыв ветра ударил в Ларниэля, и кусты за спиной наводнили шорохи. Эльф устало потянулся и принялся устраиваться у костра на ночёвку, но его внезапно швырнуло на землю. Едва не угодив прямо в огонь, он упал плашмя в грязь. Спустя секунду эльф увидел какие-то тени, и правая сторона его лица взорвалась болью.
Где-то рядом беспомощно кричал полурослик. Мысли эльфа снова потянулись к огню. Тот взметнулся выше человеческого роста, и его неверный свет выхватил из темноты невысокие почти квадратные фигуры. Ларниэль собрал весь жар, весь голод и всю ненависть огня в единый сгусток… но ближайшая к нему фигура просто вмазала ему ногой под рёбра. Костёр тут же опал, а эльф подлетел над землёй и зашeлся в рвущем лёгкие кашле. Всё, что Ларниэль сейчас мог, – это хрипеть и пытаться хоть как-то восстановить дыхание.
Чьи-то руки играючи перевернули его на бок, и во рту тут же оказалась вонючая тряпка, а запястья заломили за спину и крепко скрутили.
Ларниэль вырывался и, превозмогая кашель, снова потянулся к огню и заметил возле костра крупного ворона с одной лапой. Тот смотрел в глаза эльфа и качал маленькой пернатой головой. Пленник расслабился, и птица коротко кивнула. Спустя секунду что-то с хрустом врезалось в затылок эльфа, и он потерял сознание.
Глава 1. Ещё не поздно
Арди шла сквозь густую и омерзительно-тёплую темноту. Ноги беззвучно тонули в чём-то мягком и непрестанно шевелящимся. Иногда девушке казалось, что она видит внизу изумрудные всполохи,
Внезапно Арди остановилась – словно упёрлась в стену. Гул шепотков вмиг стих. В считанных шагах от неё бойко горел костёр, вокруг него сидели люди. От голоса одного из них по спине потёк пот и подкосились ноги.
– Да вернётся она, никуда не денется. – Сидевший лицом к Арди мужчина говорил немного невнятно, потому что один из его резцов, неестественно длинный, торчал из-под губы. – Я в ней как в себе уверен. Хрен знает, что в башку ейную шибануло, но раз ушла, значит, надо было. У нас послезавтра дельце состоится, уж к нему-то она не опоздает. Волчица от добычи нос воротить не станет.
– Ну не знаю, Зуб… Когда до соседнего куста ходят или чуть дальше, жратву с собой не берут, – неуверенно пробасил сидевший к Арди спиной. – А тут и лук с мечом, и одеяло, да и еды на неделю. Уж не кинула ли? А могла! Баба есть баба: продаст – дорого не возьмёт.
– Ты сам так думаешь? Или тебе гузно твоё отбитое подсказывает? Уж оно-то помнит её сапоги.
– Да я б е…
Что ответил обладатель баса, разобрать было невозможно – его голос утонул в грубом смехе, загремевшем у костра. Сидящая спиной фигура обречённо махнула рукой.
– Она вернётся, – когда хохот стих продолжил Зуб. – Она одна из нас, не первый год с нами в упряжке этой вонючей. И наших на плечах выносить помогала, и хвост в лесу скидывать. А уж сколько холодных ночей, когда костра не запалить, под драным одеялом скоротали – не счесть. Забыли? Мы всё поровну делили. Еду, боль, холод, вино, добычу, скорбь. Всё и на всех. Ты одна из нас, Мэва, и навсегда такой останешься. За тобой должок, неслабый такой. Давай садись к огню, к нам – обсудим.
Арди с ужасом поняла, что человек обращается к ней и смотрит ей прямо в глаза. Флемета легко узнать не только по зубу, который и стал причиной его прозвища. Удивительно далеко друг от друга посаженные глаза, впалые щеки и едва заросший щетиной шрам во всю щеку – Флемет производил впечатление деревенского дурачка, а немытые волосы и грязная рубаха только добавляли сходства, чем он никогда не гнушался пользоваться. Но Арди знала и другого Флемета Зуба: жестокого и умного вожака банды, грозу трактов, что тянутся вдоль лесов, убийцу без сердца и жалости… и единственного человека, кто был к ней добр. Единственного человека, кто давал ей еду, совет и защиту и ничего не требовал взамен.