Щепотка пороха на горсть земли
Шрифт:
— Совсем внизу? — спросил задумчиво, подойдя к краю.
— Почти, — ответила она, отводя коня чуть дальше, а там уже сама спешилась и вернулась к охотнику, остановилась рядом. — Вот там. Видишь, крупный розоватый камень? Вот в аршине от него, почти навзничь, вдоль падушки, ногами в ту сторону. Замучились его вытаскивать, пришлось дальше вдоль падушки нести три десятка саженей, там положе. А это важно?
— Наверное, только я пока не понимаю, для чего, — усмехнулся охотник. — То ли он сам упал туда, когда подстрелили, то ли его сбросили, пытаясь спрятать
— Случайно, — отозвалась Анна. — Вон, видишь, ерник в паре саженей? Он туда до ветру отошел и фляжку упустил, пришлось вниз лезть. Ну а там и труп углядел, падушка, гляди, ровная здесь, заметно.
— Ерник — это тоже что-то местное? Кусты вон те, что ли? — пробормотал Дмитрий. — Выходит, кабы не случайность, его бы и не хватился никто еще несколько дней, а там уже и не нашли бы? Тогда не верится, будто место это было выбрано случайно. И засаду тут негде устроить, — заметил негромко. — Хотя… если вечером… — он с сомнением оглядел широкий пологий склон, уходящий вдаль от дороги. — Спущусь вниз, гляну.
Анна понимающе кивнула, но сама в овраг не полезла, остановилась у его края, наблюдая за тем, как охотник, оскальзываясь и цепляясь за ветки, осторожно одолевает крутой склон. Там была всего пара саженей, но обрыв заметный, по неосторожности можно и шею свернуть.
Косоруков, спустившись-съехав вниз, подошел к приметному камню, внимательно озираясь. Он не был гениальным следопытом, но кое-что понимал, а за год вольной охоты и вовсе наловчился замечать разные приметы и верно толковать их. Кроме того, засуха здесь оказалась на руку — дождя не было уже давно, так что можно было без труда рассмотреть следы крови и даже засохшие ошметки плоти там, где раньше лежало тело.
Склон, с которого упал труп, столь красноречив не был. Заложив большие пальцы за ремень брюк, Косоруков остановился чуть сбоку, пытаясь представить, как и откуда падало тело. Вот там, наверху, сломана ветка, уже высохла за прошедшее время. И вот там еще, но — и только.
Пара саженей высоты, и берег хоть крутой, но все же не отвесный — и спуститься можно, и подняться, если держаться за деревья. Но ни одного вывороченного камня, никакой вспаханной земли, как там, где только что спускался Дмитрий. Что это значит? Только одно: здесь никто не спускался, а значит, убийца к телу не подходил.
А значит, предположение о случайном грабителе еще менее вероятно: такие обычно не утруждают себя тем, чтобы припрятать тело. А тут подняли и сбросили, причем не просто подтащили и столкнули, а именно взяли — и бросили, потому что уж слишком далеко тело лежит от края, да и не упало бы оно, кажется, так, если бы свободно катилось с самого верха. И за деревья бы небось зацепилось, и землю бы всяко потревожило.
А вот эти следы, наверное, оставили упыри, и жаль, что не проследить, откуда они вообще пришли и куда делись — на каменистом дне оврага не видно, только в нескольких местах земля вспорота когтями. Откуда они вообще берутся здесь, эти твари, и где прячутся днем?
И почему недожрали труп?..
— Что,
— Не говори глупостей, — раздраженно ответила ему Анна, и Дмитрий, поморщившись, убрал оружие в кобуру: угрозы явно не было. — Это охотник из Рождественска, убийцу ищет.
Незнакомец молча, с довольной улыбкой разглядывал стоящего внизу Косорукова, а тот снова удивлялся и снова думал о том, что делать это в Шнали приходится больше и чаще, чем за все годы службы, а то и за всю жизнь.
Это был чжур из числа местных, и очень приметный чжур. Кажется, довольно молодой, хотя Дмитрий никогда толком не умел оценивать их возраст по лицам. Невысокие сапоги на плоской подошве, подвязанные кожаными шнурками; штаны из тонкой, хорошо выделанной кожи; странная бесформенная роба, вся расшитая длинной бахромой и какими-то меховыми полосками, увешанная плетеными знаками, перьями, мелкими косточками и бусинами. Они же украшали и странную прическу — из-под шапочки коротко подстриженных черных волос сбегал десяток тонких длинных косиц, перевитых цветными шнурками. Лоб пересекала широкая узорчатая повязка, сплетенная из кожаных полос.
То есть выглядел он как типичный дикарь, словно сошедший с картинки, однако поразительно хорошо знал язык и держался как-то… не так.
— А что он тут-то смотрит? Тут убийцы нет, — продолжая улыбаться, заметил чжур.
— А вы, может, знаете, где его искать? — с иронией спросил Дмитрий.
— Где — не знаю. Знаю кого. Знаткоя ищите.
— Кто это? — озадачился Косоруков, а Анна вздохнула:
— Колдун. Ты уверен?
— Колдун? — растерянно переспросил одновременно с ней Дмитрий. — Вы это всерьез?..
— Уверен, — отозвался чжур. — Вылезай оттуда, охотник, мертвецы давно ушли.
Дмитрий задумчиво хмыкнул себе под нос, окинул овраг новым скользящим взглядом, но действительно принялся выбираться наверх. Искал он тут, конечно, не мертвецов, но и так все, что мог, уже нашел.
Подъем оказался коротким, но трудным, пришлось карабкаться едва ли не на четвереньках, цепляться за ветки и кое-где за камни. В конце подъема, на самом крутом участке, перед лицом возникла темная, заскорузлая ладонь чжура, и Дмитрий с благодарным кивком принял помощь.
Рука оказалась сухой и твердой, а чжур — сильным. Он был почти на голову ниже Косорукова, заметно уже в плечах, но дернул наверх весьма уверенно. Хитро блеснул черными глазами из-под набрякших век, окинул охотника взглядом, опять усмехнулся, оглянулся на Анну с той же странной улыбкой и только после этого выпустил руку.
— Так что это за фантазии про колдунов?
— Это не фантазии, — возразила Анна. — Ийнгджи — шаман, уж он-то может отличить.
— Еще и шаман, — вздохнул Косоруков себе под нос и представился: — Дмитрий. Может, шаман сумеет вычислить колдуна среди окрестных жителей?