Щепотка звёзд на стакан молока
Шрифт:
Как странно ощущать себя живым - и при том совершенно здоровым. Хэнк сидел на вершине мягко посеребрённого сиянием здешней луны холма, поглаживал уютно устроившуюся на его коленях Переборку и смотрел на раскинувшийся за рекой город леггеров. И таким умиротворением веяло от осознания этого, месяц тому ещё невозможного события, что хотелось тихо петь.
А всё же, в здешней архитектуре проскальзывала какая-то хоть и чуждая, но вполне заметная красота. Мягкая плавность линий и очертаний, так отличная от холодного рационализма человечества, некая очаровательная соразмерность - впрочем, с нужной
Для разнообразия, что ли? Хэнк припомнил, что вся планета по сути являлась огромным жилым, культурным и административным центром. Дома, учреждения, музеи и театры - и всё это как-то чудно гармонировало с какой-то дикой и в то же время ухоженной природой. Причёсанной, что ли. Если что и портило иногда впечатление, так это вкрапления защитных сооружений. Да уж, если стрелковую роту во главе с бравым лейтенантом высадить хоть в раю, они первым делом построят крепкий и надёжный армейский сортир…
– Ты меня теперь прогонишь?
– рыжая даже в свете луны Переборка блеснула глазами и поёжилась.
– Я теперь ведь могу обходиться без… костылей. Зачем такому симпотному Малышу страхолюдина вроде меня?
На подобные вопросы, опять-таки, существует один-единственный ответ. И к чести Хэнка, он его прекрасно знал. Упрямо поджатые губы девицы поначалу неохотно раскрылись навстречу - но боги, от неё прямо-таки било током!
– М-м, а сладкий мальчик - никогда не думала что это может быть так, - с трудом оторвавшаяся от губ парня девчонка мимолётно шлёпнула того по расшалившейся ладони и блаженно вздохнула.
– Я ещё не готова к этому, Малыш - именно потому, что с тобой. И… давай посмотрим, что из меня получится через время? Я ведь начну меняться.
Очевидно, они оба вспомнили давешние "сиськи-попки", потому что тихо и неприлично засмеялись. Особенно звонко и долго хохотала Переборка - Хэнк вспомнил, как боялась щекотки его сестрица, и коварно устроил девчонке лёгонькую встряску.
В конце концов та на настойчивые расспросы призналась, что ей уже почти двадцать одни - а зовут…
– Мария… уй, как же я вся пошуршавела - хватит щекотаться-то!
Хэнк ухмыльнулся и прекратил доводить девчонку до колик.
– Ага, значит, Манька?
Переборка покосилась эдак подозрительно и лукаво, да поинтересовалась - в чём тут дело? И когда парень шёпотом пояснил, с удовольствием заколотила кулачками по его груди - аж гул пошёл.
– Так в вашем славянском фольклоре фигурирует коза Манька? Ободранная, тощая и злющая как хер её знает что? А вообще, это как раз про меня - но бегать через мосточек и жевать кленовый листочек всё равно не стану…
Всё же, Переборка угомонилась. Вновь угрелась и принежилась в тёплых объятиях, посматривала на раскинувшийся за рекой прекрасный и немного чужой город. На губах её застыла смутная мечтательная улыбка, а в глазах её что-то поблёскивало - наверное здешние, никогда не виданные в родном секторе космоса созвездия. Этот ночь навсегда запомнилась им обоим. Как странно ощущать себя
А ещё, в эту ночь застрелился Помело.
Когда в кармане у Хэнка заверещал коммуникатор, он отозвался не сразу. Но уже спустя секунду мчался к спрятанному в кустах флаеру, держа подмышкой недоумённо болтающую ногами Переборку.
Жак словно спал. На всё так же бледном лице замерла странная, лёгкая усмешка - а на виске притаилась маленькая чёрная звёздочка запёкшейся крови. Где он ухитрился достать мощный импульсный разрядник, так и осталось неизвестным. Но Помело сумел провернуть то и распорядиться остатком своей жизни так, как счёл нужным. И когда на бешеный щелчок примчалась недоумевающая ночная дежурная, всё оказалось уже кончено…
В палату ворвался задыхающийся от волнения и усталости шкипер - его полное выздоровление немного затянулось. Он словно споткнулся на бегу, и упал на колени у последнего ложа своего верного бортинженера.
– Что ж ты наделал, мудак…
Хэнк стоял у входа, держал и прижимал к себе бьющуюся в истерике маленькую рыжую девчонку, и чувствовал только какое-то тупое оцепенение. Да, он знал это состояние по рассказам терявших в бою друзей ветеранов. Разум всё уже понял и осознал - да только, сердце упрямо не хотело принимать, да и не скоро смирится с этой ложью. Помела - и нет с нами?
Чушь какая-то! Ещё утром он разговаривал по визору, был отчаянно остроумен и дерзок, блестел глазами с какой-то весёлой хитринкой. Наверное, уже тогда решился, а может быть, даже и припрятал где-то вон ту маленькую и с виду безобидную чёрную коробочку с двумя блестящими клеммами. И вот теперь его нет - высоковольтный разряд в висок одним импульсом выдирает содержимое черепной коробки, буквально вмиг перемешивает мозги.
Как же так? Куда ты в это время смотрел, боженька? Если в сторону - грош тебе цена. А если наблюдал и позволил случиться этому с хладнокровием законченного циника - нахрен тогда ты такой нужен…
Как странно ощущать себя живым, и при том совершенно здоровым - в то время, как от друга осталось лишь нелепо измятое в последней судороге тело, да скромно лежащий на прикроватной тумбочке кристалл звукозаписи.
Сначала ничего толком не было слышно. Что-то зашуршало, щёлкнула зажигалка, и тогда вполне понятен стал блаженный выдох. Первая тяга, как говорил Помело - глубокая, чтоб быстрее мозги заволокло сладким дурманом, а по телу прокатилась волна лёгкости.
– Думаете, Жак-Помело слабак?
– внезапно прорезавшийся голос прозвучал так, что на миг Хэнку наяву вспомнился прежний умница и прожжённый циник.
– Надеюсь, что нет - не настолько уж плохо вы меня знаете, - ещё живой Помело замолчал на некоторое время - у него всегда была привычка внимательно рассматривать только что раскуренную самокрутку.
– Думаю, что вы понимаете меня. Не любить девчонок, не гонять по космосу так, чтоб тамошняя пыль столбом взвивалась - и вообще, видеть звёзды только из окна больничной палаты? Нет, это не по мне - нахрен такая жизнь нужна.
Почти явственно видимый навигатор стряхнул пепел таким знакомым жестом, и на его лицо выплыла такая знакомая кривоватая усмешка.