Щит героя
Шрифт:
– Ребята сказали - тут лучше, ну я подумал маленько и перешел.
– А как ты до этого в школе учился?
– Обыкновенно учился. Бывали и четверки, а больше, конечно, троек...
– Где Миша, по-твоему, легче заниматься - в школе или в училище?
– Что за вопрос - ясно, здесь!
Он старательно думает, прежде чем ответить, морщит гладкий невысокий лоб и, стараясь быть по-взрослому доказательным, говорит:
– Во-первых, в училище объясняют в сто раз понятнее, чем в школе, повторяют, на плакатах и на кино показывают. Во-вторых, в школе нам столько
– Вот ты говоришь - интереснее, но чем же, - стараюсь понять я, - что в школе была математика или физика, что здесь - программа-то одна?
– Программа, может, и одна, но там учишь в о о б щ е, а здесь понятно для чего. Разметку делать, углы надо измерять; в школе чертеж картинка, а тут я по этой картинке деталь изготовлю, тут мне н а д о обязательно понимать, в чем суть...
– И каждый чертеж без особенного труда можно перевести в рубли и копейки?
– говорю я.
На какое-то, но очень недолгое мгновение Миша озадачен. Не может сообразить, как н у ж н о среагировать. Я честно стараюсь помочь парню:
– Ты ничего специально для меня, Миша, не придумывай, говори как понимаешь. Если не хочешь отвечать, не отвечай. И учти - разговор этот вообще для тебя необязательный. Скажешь - вот об этом я говорить не хочу или не могу, я не обижусь.
После такого отступления, кажется, скованность несколько отпускает Юсупова, во всяком случае, он закидывает ногу за ногу, расслабляет плечи и, почесав смешной короткий нос, отвечает вполне доверительно:
– А что, рубли и копейки тоже плюс! Раньше у матери на кино просишь, а теперь б е р е ш ь...
– Как - берешь?
– Ну, ясное дело! Мы, что зарабатываем, родителям должны отдавать. Все. Анатолий Михайлович сам проверяет. Так? Но раз я о т д а л, значит, сколько-то я могу и в з я т ь. Понимаете? Это же все-таки м о и деньги!
– Кажется, начинаю понимать. Скажи, Миша, а ты как считаешь, Анатолий Михайлович строгий?
– Не знаю...
– Ну, ругает он вас много?
– Да меня в школе в тыщу раз больше ругали, только я не очень там надрывался их слушать! Сегодня ругают и завтра... когда за дело, а когда так... от ихних же нервов. Привык я...
– И видно, о чем-то вспомнив: Анатолий Михайлович, конечно, тоже ругает, без этого, наверное, с нами нельзя, только он правильно, справедливо ругает.
– А какие занятия тебе больше нравятся - практические или теоретические?
– Конечно, практические, какое тут сомнение может быть!
– не задумываясь, отвечает Юсупов.
– Почему?
И снова возникает пауза.
То ли Миша опасается подвоха с моей стороны, то ли он просто старается выглядеть солиднее и вроде бы тщательно обдумывает, прежде чем ответить, этого мне не узнать.
– Видите ли, на практике, можно сказать, из ничего, из ржавой железки что-то полезное делаешь. Пилишь, сверлишь, стараешься - и получается пусть молоток или кронциркуль... Интересно. И приятно.
– А на теории?
– На теории решаешь: один ехал из
– Понимаю. Значит, решив трудную задачу, ты не испытываешь того чувства удовлетворения, что от работы, сделанной руками?
Выражение Мишиного лица делается подозрительным, и весь он подтягивается. Небось думает: "Ловит!" - и отвечает скучным, чужим голосом:
– Почему? Удовлетворение я испытываю, потому что понимаю, без теоретической подготовки нельзя стать специалистом высокой квалификации. И потом Анатолий Михайлович каждый день спрашивает, как дела по теории?.. Миша говорит еще сколько-то времени, украдкой наблюдая за мной, старается угадать, это ли я хотел услышать.
– Ясно. Не замучился? Тогда еще вопрос, последний.
Миша согласно кивает головой.
– У тебя неплохие успехи на практике, кое-что ты уже научился делать и сегодня знаешь про свою будущую профессию, конечно, больше, чем знал раньше. Так вот, ты доволен, что будешь слесарем?
– А может, я и не буду слесарем, - не задумываясь, выпаливает Миша, смущается и умолкает.
Признаться, такого ответа я не ожидал, но не подаю вида. Проговорился мальчишка, ну что ж, пусть соберется с мыслями и сообразит, как выкручиваться... Но Миша не выкручивается:
– Можно сначала спросить? Анатолий Михайлович говорил, что вы тоже слесарем раньше работали. Правда?
– Правда.
– Вот я так думаю: кончу училище, могу работать слесарем. А Юрка - с Юркой мы вместе в школе учились - кончит он свои десять классов и кем сможет? Учеником? Значит, я не прогадываю. Теперь: я и сейчас сколько-то зарабатываю, а после училища буду получать не меньше инженера. А Юрка? Вообще, потом... я изобретать хочу, - тут Миша снова смущается, краснеет и бормочет, - но это еще не сразу будет.
– Что ж ты хочешь изобрести, Миша, в какой, разреши узнать, области?
– Сам точно не знаю, - немного оправившись от смущения, говорит Миша.
– Вы только посмотрите, сколько еще непридуманного на свете! Неужели нельзя, например, изобрести такие колеса для автомобилей, тракторов, самолетов, которые бы никогда не прокалывались? Каждая машина пятое, а некоторые даже и шестое колесо возят - запаски. Это сколько же металла, резины напрасно катаются?.. Разве не интересный вопрос?
– Интересный, - соглашаюсь я, - насколько мне известно, множество людей уже пыталось на него ответить, но пока неудачно. Задача весьма трудная.
– Вот и хорошо, что трудная. Когда трудно, интересно, а если нетрудно, всякий может... Или вот: мы с матерью в Казань летом летали к дедушке. На аэродроме полдня вылета дожидались. И насмотрелся я тогда сколько же по летному полю машин ездит! Одна с керосином, другая с маслом, так и написано на борту: "М А С Л О", третья с баллонами, еще другая с ящиками, еще - с чемоданами. Полно автомобилей! И получается - пять минут машина работает, а час стоит. Неужели и тут ничего невозможно придумать?