Щит героя

Маркуша Анатолий Маркович

– Настораживает, но... ничего определенного, - резюмировал Фунтовой.

– Вот именно. Чтобы появилась хоть какая-то определенность, мне кажется, надо тряхнуть Синюхина. Уверен, он причастен. Доказать не могу, но не сомневаюсь - без него не обошлось.

– Так или иначе делу придется давать законный ход, больница происшествие зарегистрировала и по своей линии сообщит органам правопорядка... Начинать дознание мне не положено, но с другой стороны... по горячему следу... Была не была, едем!

В квартиру Синюхиных Фунтовой пошел один. Дверь ему открыла Варвара Филипповна. Вид милицейской

тужурки и капитанских погон насторожил ее, но тем не менее Варвара Филипповна любезно улыбнулась:

– Вы, наверное, ошиблись, товарищ капитан? Вам кто нужен?

– Синюхин, ученик восьмого класса...

– Гарик вам нужен? Он уже лег... а что, простите, случилось? Я мать... и мне, как вы понимаете, хотелось бы...

– Нам тоже... Поэтому я попрошу разбудить Гаврика.

Гарька появился подозрительно быстро. У него были растрепанные волосы. Мглистые зрачки его светлых глаз мелко-мелко дрожали.

"Хорош, - подумал Фунтовой, - трясется, как заяц".

– Вы-ы ме-еня?
– спросил Гарька.

– Вас, Синюхин, - выдержав паузу, ответил Фунтовой.
– А чего вы так дрожите?

– Что-о-то х-холодно.

– Оденьтесь потеплее, и спустимся на минуту вниз.

– Как? Вы забираете моего сына? Но за что? Разве я не имею права, товарищ капитан...

– Не волнуйтесь, никто никуда его не забирает, внизу машина, нам надо съездить всего за каких-нибудь сто - сто пятьдесят метров на место одного недавнего происшествия.

– Но при чем мой сын?

– Возможно, и ни при чем, но мы надеемся на его помощь - нужно кое-кого опознать и кое-что распутать. Я думаю, через полчаса вы получите его обратно.

Успокоилась ли мать после этих слов Фунтового, сказать трудно. Но приумолкла и только нервно терла руку об руку и поминутно прикладывала ладони к щекам.

Фунтовой и Гарька спустились к подъезду. Гарька увидел милицейскую машину, и его заколотило, как в малярийном приступе. Фунтовой открыл правую переднюю дверку и сказал:

– Прошу.

– Куда вы-ы ме-еня повезете?

– Туда, - сказал Фунтовой. И, не спеша обойдя машину, сел за руль.

– А зачем ту-уда?

– Чтобы вам легче было вспомнить, как было дело.

– А он жив? Босс ударил его по голове прутом...

– Может быть, вам лучше рассказать все по порядку, все что известно?
– тихо спросил Фунтовой.

Гарька и не пытался запираться.

После того как Босс купил марки, он, Синюхин, несколько раз пытался завести разговор с Игорем по поводу Люськи и относительно денег. Но Игорь отмалчивался и на заигрывания Синюхина не реагировал. А Босс наседал, ему нужны были обещанные ордена. Раза два Босс грозился избить Гарьку, вытряхнуть из него душу и в конце концов потребовал устроить свидание с Игорем. Гарька крутился и так и этак, но разговора с Игорем не получалось, и тогда он решился на отчаянный шаг - сказал, что в марках были поддельные, и теперь Босс грозится убить Гарьку, если он не устроит ему свидания с Игорем и они как-то не договорятся о перерасчете...

Сначала Игорь послал Синюхина к черту и сказал, что пусть Босс спрашивает с того старика, который оценивал коллекцию, но потом передумал и согласился пойти на свидание с Боссом.

Они

встретились в одном из соседних дворов. Босс пришел с приятелем. Приятеля Гарька видел впервые, ни имени, ни фамилии его не знал. Оба были выпивши, но не сильно. С Игорем Босс разговаривал хорошо. Объявил, что про марки Гарька все наврал. А позвал он его потому, что есть дело, совсем другое, не марочное. Тут Босс предложил всем выпить. Бутылку какого-то вина, какого именно, Гарька не разглядел в темноте, они принесли с собой. Игорь пить не стал. Они сами выпили. После этого Босс вывалил все напрямую: де, мол, он занимается посредничеством между коллекционерами, достает редкие марки, помогает людям приобретать старинные монеты, ордена. Дело это небезопасное, но доходное. И вот у него предложение к Игорю: продать ордена и геройскую Звезду отца. Сейчас эти предметы лежат без пользы, а могут украсить чью-то коллекцию, ну, и само собой, Игорь не останется в убытке.

Игорь выслушал Босса и, когда тот замолчал, спросил:

– У тебя все?

– Пока все.

– Не выйдет, - сказал Игорь и хотел уйти.

Босс начал горячиться, схватил Игоря за рукав и стал объяснять, какое выгодное дело он предлагает, что Игорь решительно ничем не рискует, так как весь риск Босс принимает на себя.

– Что ж, тебе лишние деньги не нужны? Такого не бывает. Всем нужны деньги...

– Не выйдет, - снова сказал Игорь, - не хочу.

– Но почему?

– Ты мне не нравишься. Ты падаль. Ты вонючая падаль!

– Да за такие слова знаешь что бывает?
– побелел и затрясся Босс.

– Знаю. Ударь меня, падаль. Ударь...

И тогда Босс велел Гарьке:

– А ну двинь его в рыло, Медалист! Не хочу малолетнего трогать...

В этом месте рассказа Гарька начал всхлипывать и долго бормотал что-то совершенно нечленораздельное. Даже видавший виды Фунтовой растерялся и, позабыв об официальном тоне разговора, спросил:

– И ты ударил Игоря?

– А что я мог сделать? Что? Я его не сильно, так, для вида.

Игорь и бровью не повел, даже головы в сторону Синюхина не повернул. Сказал Боссу:

– Я не боюсь тебя, вонючая падаль. Ударь меня. Сам ударь, чтобы мне не переступать предела необходимой обороны. Ударь, падаль, и я буду бить тебя до смерти. За ордена люди умирали, а ты, падаль, хочешь легко жить!.. Ну чего смотришь, ударь...

В конце концов Босс ударил Игоря, и тогда тот кинулся на него как бешеный. Но их было трое, а он один... И Босс подобрал валявшийся на земле железный прут, и... тут их осветили фары...

Фунтовой достал блокнот, шариковую ручку, включил освещение и сказал:

– Все, что вы сейчас рассказали, Синюхин, напишите.

– Понятно, товарищ капитан. Я напишу и тогда?

– И тогда ты пойдешь домой спать...

– А потом?

– Суд решит...

Была уже поздняя ночь, когда Фунтовой, съездив к дежурному по городу, передав свой рапорт и показания Синюхина, вернулся на квартиру Карича.

Никто не спал. Все слонялись из угла в угол как неприкаянные. Комнаты, обычно блестевшие чистотой и обращавшие внимание каждого переступившего порог квартиры Галины Михайловны подчеркнутой аккуратностью, выглядели будто нежилые.