Щит и меч. Книга первая
Шрифт:
— Это потому, что такое говорю? — Винц усмехнулся. — Не видел ты, значит, настоящих смелых ребят.
— Да, я не был на фронте, — нарочно снаивничал Иоганн.
— Они не на фронте.
— А где?
— В гестапо!
— Да, ребята там крепкие, — сказал Иоганн, внимательно глядя на Винца, и добавил с улыбкой: — Ты ведь это хотел сказать.
Винц тоже улыбнулся и похвалил:
— А ты действительно ловкий парень, не из тех, кто плюет товарищу под ноги.
— И ты не из таких.
— Правильно, — согласился Винц. — Угадал в самую точку.
Иногда
Однажды Иоганн спросил, будет ли война с Россией.
Венер ответил загадочно:
— Бисмарк, во всяком случае не советовал.
Винц сказал:
— А он плевать хотел на твоего Бисмарка. Возьмет и прикажет, сегодня или завтра прикажет.
— А будет еще послезавтра, — уклончиво сказал Венер.
— И что тогда? — допытывался Винц. — Что послезавтра будет?
— Может ты хочешь, чтобы я встал и начал орать на всю пивную то, что будет? — рассердился Венер.
Винц, внимательно глядя на Иоганна, поднял кружку:
— Будь здоров! — И выпил до дна.
Иоганн тоже выпил до дна, но счел нужным заявить на всякий случай:
— За тебя и за нашего фюрера.
— Ох и ловкий ты парень! — сказал Винц. — Тебе бы в цирке работать.
Уважение рабочих гаража Вайс приобрел благодаря своему умению спокойно, без лишних разговоров выполнять сложную техническую работу по ремонту машин. Вместе с Винцем и Венером он восстановил разбитую передвижную электростанцию, смонтированную на кузове грузовика с мощным дизельным двигателем.
Сдавая отремонтированную электростанцию военному инженеру, Вайс удостоился не только похвал, но и денежной награды.
Вечером в той же пивной он разделил деньги между своими напарниками.
Венер и Винц заказали свои обычные большие кружки пива и, как всегда, чинно, протяжно отхлебывали маленькими глотками, заглатывая напиток вместе с горьким дымом сигарет. Но когда вышли на улицу — оба они, явно не сговариваясь заранее, запротестовали, требуя, чтобы Иоганн взял себе большую долю из полученных денег.
— Но почему? — спросил Вайс.
— Знаешь, парень, — строго сказал Венер, — ты у себя в Прибалтике нанюхался социализма. А у нас здесь совсем другой запах.
— Дерьмом воняет, — объяснил Винц. — И ты еще к нему не принюхался.
— Ну, вот что, — сказал Иоганн. — Мой нос сам мне скажет, где чем пахнет, а вы катитесь.
— Значит, не возьмешь свои деньги?
— Вот что, — сказал Иоганн, — ничего я вам не давал. А только заплатил. Заплатил, понятно?
— Так много?
— А это — мое дело. Я хозяин, я плачу.
— Значит, ты из этих, кто хозяева?
— Да, — сказал Иоганн, — именно из этих.
— Значит, не возьмешь?
— Нет.
Они долго молча шли по темной, с погасшими фонарями улице. И вдруг Винц с силой хлопнул по спине Вайса и сказал:
— А ты, Иоганн, настоящий немецкий рабочий парень, таких у нас в Руре было когда-то немало.
— В Гамбурге тоже, — добавил Венер.
И
Постепенно Иоганн убедился, что чем выше положение того или иного лица, тем меньше оно расположено к откровенности. Пропорционально занимаемой должности увеличивается тайный контроль за ним. Чем значительнее персона, тем длиннее хвост агентуры. И этот хвост может захлестнуть Иоганна петлей, если он, еще недостаточно защищенный, будет в нее соваться.
Наблюдая и размышляя, Вайс установил для себя любопытную и очень полезную истину: чем выше занимаемая должность, тем высокомерней обладатель ее относится к подчиненным и тем строже требует соблюдения тайны различного рода информацией. Но высокомерие, проявляемое к ближайшим подчиненным, в отношении мелких служащих приобретает зачастую характер пренебрежения к ним. И подобно тому, как немецкий генерал никогда не позволит себе выйти к офицеру без кителя, а перед солдатом не считает неприличным расхаживать в нижнем белье, так и высшие чины в присутствии низших служащих не слишком строго соблюдают правила сохранения служебной тайны.
В служебной системе, где старшие зачастую передоверяют младшим свою работу, в тщательно продуманной и безукоризненной схеме имелись точечные организмы, которые, будучи по своему положению низшими чинами, выполняли ответственную работу.
Эти «организмы» готовили отчеты, донесения, сводки, доклады. Все они были людьми большей частью образованными, готовыми безотказно трудиться в тылу, считая высшим благом уже одно то, что их не посылали на фронт.
Вот с такими служащими-солдатами Вайс стремился сблизиться. Но пока не знал как.
И еще. В оккупированной Польше немецкие офицеры не только упивались сознанием своего всевластия, но и стремились обставить пребывание здесь с наибольшим комфортом. Даже недавние кадеты из бюргерских семей, приученные с детства к скудному домашнему обиходу, обзавелись тут прислугой и превращали своих денщиков в лакеев. И чем выше занимал должность офицер, тем больше людей его обслуживало.
Повара, лакеи-денщики, горничные пользовались большим расположением старших офицеров, чем младшие офицеры. И эта публика была осведомлена о своих хозяевах лучше, чем самые приближенные лица.
То была настоящая каста. Строевики презирали ее, и только штабные чиновники понимали особое влияние этой касты, которой опасно пренебрегать.
В эту специфическую среду Вайс хотел проникнуть, но, понимая свое положение, люди этой среды держали себя с кастовой замкнутостью.
И Вайс с усмешкой думал, что, если бы баронесса вдруг решила принять его как равного и представила своим знакомым, он знал бы, как держать себя с немецкой аристократией, — книги, фильмы, тренировки служили для этого надежной основой. А о немецкой прислуге он был осведомлен гораздо меньше. Ему предстояло на практике изучить эту новую для него социальную прослойку. Попытки найти ключ к тайнам этой среды с помощью фрау Дитмар окончились безуспешно. Фрау Дитмар заявила с негодованием: