Щит и вера
Шрифт:
8 июня 1682 года на царство венчались впервые сразу двое царевичей: Иоанн и Пётр. Афанасий Тихонович Зыков в составе Боярской думы присутствовал на этом знаменательном событии. Земский собор издал постановление об одновременном восхождении на престол двух братьев московского царя Фёдора. Иоанну на ту пору исполнилось шестнадцать лет, а Петру – только десять.
Глава 2. Ледяная пустынь
Мученическая смерть Аввакума не только не устранила церковный раскол, а наоборот, увеличила поток переселенцев, сторонников старого благочестия, в ледяную пустынь Русского Севера. Гонимые создавали новые скиты, в которых селились вместе со своими семьями. В 1684 году на территории Олонецкого уезда братья Андрей и Семён Денисовы, а также монахи из Соловецкого монастыря заложили обитель на реке Выг. Первоначально
Князья Андрей Дионисиевич и Семён Дионисиевич Мышецкие, преданные Аввакуму и старой вере, уйдя в раскол, потеряли по велению государя дарованный чин и стали поморскими крестьянами. И всех тех, кто последовал за расстригой Аввакумом, постигла подобная участь. Между тем столь жёсткая мера не возымела надлежащего действия на староверов.
Смутные времена наступили в Москве с венчанием на царство двух государей: Иоанна и Петра. Регентша, царевна Софья Алексеевна, стремившаяся к единоличной власти, всячески радела о слабом здоровье царевича Иоанна и втайне замышляла козни против Петра. Многие думные бояре её в этом поддерживали, а отсутствие единовластия сильно ослабляло Московское царство. После кровавого бунта стрельцов, которыми воспользовалась Софья, и расправой над боярами Нарышкиными, Ромодановскими и другими лицами, имевшими к бунту отношение, покой так и не наступил. Афанасий Тихонович, как человек государственный, тяжело переживал распри и вражду между боярскими родами, которые делили царевичей и желали видеть на престоле каждый своего ставленника. Царевна Софья всячески пыталась склонить на свою сторону Боярскую думу, хотя думные дворяне и дьяки, знающие служилые люди больше поддерживали Петра Алексеевича, нежели слабого здоровьем и тщедушного Иоанна.
Шло время, смута нарастала. Несмотря на боярские распри, в божьем мире царил порядок, и в положенные сроки над Москвой вновь зашумела ручьями весна с надеждами на лучшее будущее. Вишнёвые и яблоневые деревья украсили гроздьями цветов улицы Златоглавой. Солнышко за день прогревало воздух почти по-летнему.
Афанасий Тихонович, как всегда, спешил домой. Семейство его значительно приросло. Сыновья уже имели собственные семьи. Младший, Матвей, как было заведено исстари, проживал с родителями, а старший, Фёдор, имел собственный дом. В обеих семьях подрастали внуки Афанасия Тихоновича.
Часто раздумывая о своих наследниках, Афанасий благодарил Господа Бога за то, что оба сына живы-здоровы и детки их также радуют своей привязанностью к деду и прилежанием к наукам. Что до своих родителей, то у отца с матушкой из всех их деток выжил только он, Афанасий. Брата и сестру забрала страшная болезнь, прокатившаяся по Москве в пору обучения Афанасия в иноземщине. Так и остался Афанасий Тихонович единственным сыном в семье Зыковых. Размышляя над такой несправедливостью, он радовался благополучию сыновей и внуков. Дома за вечерним столом собрались все домочадцы, включая внуков.
Откушав, семейство начало укладываться ко сну. Но тут внезапно с главного крыльца звякнул колоколец.
– Кого там несёт в столь неурочный час? – обратился к дворецкому Афанасий.
– Милостивец, Афанасий Тихонович, сказывают, что от батюшки вашего Тихона Савельевича с посланием, – отвешивая низкий поклон, доложил дворовый.
– Впусти, впусти же скорее!
Через минуту, ведомый дворецким, в горницу вошёл странник, одетый по-монашески. Афанасий Тихонович сразу признал в нём посланника от батюшки Тихона Савельевича. Распорядившись, чтобы его оставили наедине с пришельцем, пригласив странника откушать, он с волнением ждал известий с северной стороны. Монах поблагодарил хозяина, но от кушанья отказался, попросив лишь питья.
– Печальную весть принёс я тебе, Афанасий Тихонович, – глотнув квасу, сказал посланник. – Отец наш, а стало быть, и твой, Афанасий Зыков, батюшка Тихон Савельевич почил в возрасте восьмидесяти пяти годов от роду. Напоследок просил тебя, Афанасий Тихонович, возглавить святое дело отца твоего. Ушёл он от нас тихо, под святое песнопение рабов его и сослуживцев святой братии веры истиной православной. Однако, принимая свои последние денёчки, он, батюшка наш отец Тихон, написал тебе письмо и просил меня после его смерти вручить тебе, Афанасий Тихонович. Вот и настал тот час. – После сказанных слов монах вручил с поклоном Афанасию небольшую шкатулку.
Преодолевая волнение, он взял лежавший в ней свиток и стал читать. Афанасий увидел
«Афанасий, сын мой единственный.
Пришёл твой черёд сделать свой выбор между царёвой службой, службой Господу Богу и благочестием нашим православным. Знаю, что нелегко это тебе сделать. Ведь слуги Господни остаются и слугами государей наших Иоанна и Петра. Но это мы так себе мыслим. Нас же ещё государь Алексей Михайлович в преступники записал за веру нашу православную, истинно русскую, за преданность старейшему благочестию и книгам святым, писанным нашим старинным письмом. И поныне, мы остаёмся в глазах царей московских вероотступниками. Думаю, что придут когда-то времена для нас тяжёлые, когда вспомнит о нашей братии государь и будем мы вновь подвергнуты гонениям. Но эти времена придут ещё не завтрева. Прошу тебя, сын мой, не брось дело отца твоего, заступи на моё место в нужный час. Вручаю тебе власть духовную и хозяйственную. С того момента, как мы с тобой повстречались, Афанасий, сын мой разлюбезный, скит наш ещё более окреп. По реке нашей Выг целые городища выросли. Прозываемся мы теперь Выголексинским общежительством с центром в Выгорецкой обители. И растёт с каждым днём число скитов в округе нашей и число людей, поселившихся в северной стороне. А во главе всего дела стоит Андрей Денисов, некогда князь Мышецкий, а духовным руководителем является священноинок Пафнутий Соловецкий из известной тебе святой обители. Перед нелёгким выбором ставлю тебя, разлюбезный сын мой Афанасий. Ведь дело касается всего рода нашего. Отказ от службы государевой навлечёт на тебя наказание суровое, потеряешь ты чин и звание, заслуженное тобою верой и правдой. Однако ж надеюсь, что вера наша поможет принять сие решение и ты продолжишь службу духовную, ибо этот путь свят и правилен.
На сём прощаюсь с тобой, сын мой, Афанасий Тихонович Зыков, молюсь за тебя и за ближних, коих не видел долгие годы, благословляю тебя, сын мой, на труды праведные, службу духовную! Аминь!
Отче старец Тихон, в миру Тихон Савельевич Зыков.
Числа шестого, месяца мая, сего 7194 года от Сотворения мира (1686)».
Афанасий читал письмо. Сознание его будто помутилось. Он слышал голос батюшки, видел его пристально-внимательные серые глаза, чувствовал тепло его руки на своей голове, словно в детстве, когда ему было трудно что-то преодолеть или принять какое-то важное решение, тятя всегда ласкал его. Ощущение тепла руки батюшки успокаивало, придавало силы и уверенности в правильности свершённого поступка.
Афанасий Тихонович знал, что когда-то ему придётся сделать выбор между службой светской и духовной. Он давно уже был к этому готов. Все сложности заключались в сынах, Фёдоре и Матвее. Как они отнесутся к такому повороту жизни? Больше волновал Афанасия Фёдор, который служил вместе с ним в Судебном приказе и был первым дьяком. Сын быстро и успешно продвигался по служилой лестнице. Пожелает ли он коренным образом поменять свою судьбу?
«Ох, тятя, тятя, большую и сложную загадку загадал ты для меня! – застыл в растерянности и задумчивости по центру горницы Афанасий Тихонович. – Как же быть? И решения задача требует скорого», – прикрыв глаза и никого не видя, рассуждал Афанасий.
Между тем пришелец внимательно наблюдал за главой семейства Зыковых. От его глаз ничто не могло остаться незамеченным. Монах видел испуг, поначалу охвативший Афанасия, растерянность, сожаление по поводу известия о смерти отца и, наконец, проявившееся чувство уверенности в себе. Было очевидно, что решение Афанасий Тихонович принял.
– Отче, разреши молвить, – обратился монах к Афанасию.
– Да какой же я отче? – смущаясь, ответил Афанасий.
– Привыкай, отче. Для нас, общинников, ты теперь будешь отче, – продолжил вопрошать гость.
– Отче, от себя добавлю. Не думай, что влекут тебя в яму непросветную, в нищету непробудную. Вижу, что живёте вы с семейством ладно, не бедствуете. Дак знайте, отче, что призываем мы вас возглавить общину нашу небедную. Трудами батюшки вашего казна наша как чаша полна. С того времени, что бывали вы у нас, скит наш городищем стал. Имеем крепкое хозяйство, ремёслы разные, рыболовецкую артель с ладьями, торгуем не хуже Архангельска с народом европейским. Управлять таким хозяйством может не всякий человече, грамота и знания нужны, языки иноземные. Отче, станете вы вместе с другими отцами во главе церкви нашей поморского согласия. А мне велено батюшкой вашим сопровождать вас до места. Видно, он, отец Тихон, или Тихон Савельевич, наперёд знали, что не сможете вы не принять предложение батюшки вашего.