Щит побережья, кн. 2: Блуждающий огонь
Шрифт:
– Я… – начал Брендольв и запнулся. Он хотел бы сказать что-нибудь гордое, но ничего умного на ум не шло, и он мельком пожалел, что по дороге не дал себе труда подумать. – Я – Брендольв сын Гудмода с восточного побережья… – отчеканил он и для уверенности опустил ладонь к рукояти меча.
Взгляд конунга скользнул вслед за его рукой, черные брови дрогнули.
– Мой меч! – воскликнул он. – Я подарил его Хельги Птичьему Носу! Почему он у тебя?
– Я обручен с его дочерью, – несколько растерянно ответил Брендольв. К счастью, над этим вопросом долго думать не пришлось. – Он подарил мне меч на обручение и сказал, что меч хорошо мне послужит…
– Да он ясновидящий, этот Хельги Птичий
Более того. Стюрмир конунг тяжело спустился по ступенькам сиденья, подошел к окаменевшему Брендольву и похлопал его по плечу.
– Теперь я понимаю, почему ты пришел ко мне, когда все эти крысы разбежались. Ты – мой человек! – уверенно и с явным удовольствием продолжал он. – Ты остался мне верен и знай, что я сумею это оценить! Люди восточного берега узнают, что Стюрмир конунг умеет ценить верность!
Брендольв молчал. Он еще не верил в столь счастливый оборот дела и ощущал себя стоящим на тоненькой корочке льда. И почему-то ему было стыдно, словно он обманывал конунга. Но что делать: сказать сейчас, что он на самом деле шел с этим мечом против него? Да нет, не против него, а просто к Вильмунду. Потому что хотел драться с фьяллями. Это правда, и в этом нет ничего бесчестного.
– Я хочу драться с фьяллями! – хрипло, но от души произнес Брендольв. Это была единственная правда, которая не рассердит Стюрмира. – И надеюсь, что ты, конунг, дашь мне такую возможность.
– Конунг! – В гридницу поспешно вбежал кто-то из Стюрмировых хирдманов. – Сюда едет… большой отряд. Не возьмусь сказать, есть ли там твой сын, но кюну Даллу я видел.
– Ах, вот как! – Стюрмир снова нахмурился и отошел от Брендольва. – Хорошо-о! – с неясным, но тяжелым чувством протянул он. – Сейчас я узнаю, у кого еще хватит смелости взглянуть мне в глаза!
Стюрмир конунг вернулся на свое место и сел, опустив обе руки на подлокотники сиденья. Молчаливым кивком он указал Брендольву место рядом с собой, с другой стороны от Вальгарда. Брендольв встал возле резного столба. Ощущение тонкого льда под ногами не проходило. Почему Вильмунд конунг и кюна Далла так быстро решили ехать сюда вслед за ним? Когда он уезжал с озера Фрейра, об этом и речи не шло. Что их подтолкнуло? Знают ли они о возвращении Стюрмира? И как себя поведут? Что скажет Вильмунд о своих бывших сторонниках? И что скажет о нем, о Брендольве? Одно слово – и неожиданная милость Метельного Великана сменится ураганным гневом.
В гридницу вбегали какие-то люди, толпились у стен, но Брендольв смотрел только на двери. Шум множества шагов и голосов приближался. Вошла кюна Далла с маленьким Бергвидом на руках, держа ребенка, как щит, с ней кто-то из ее приближенных. Лицо кюны побледнело от страха, рот уже приоткрылся, чтобы выпустить наружу поток оправданий, отговорок, обвинений, упреков… Каждую новую фигуру в дверях Брендольв встречал с замиранием сердца, но Вильмунд конунг все не появлялся. Казалось, он растворился, потерялся по дороге, а может, его и не было никогда. На Квиттинге один конунг, и зовут его Стюрмир Метельный Великан.
И только одно лицо из тех, кто прибыл с кюной Даллой, сейчас не выражало ни растерянности, ни удивления, ни страха. Ингвильда дочь Фрейвида стояла позади кюны и смотрела на быстро багровеющего Стюрмира с гордым спокойствием норны*, чье предсказание сбылось.
Сторвальд по прозвищу Скальд сидел на ступеньке крыльца и сочинял песнь к вечернему пиру. Перед его глазами кипела обычная суета
Во двор загоняли стадо блеющих овец, которым уже сегодня вечером предстояло стать угощением для многочисленных гостей конунга. Бегали туда-сюда служанки, над усадьбой висел шум, но Сторвальду это не мешало. Складывая строчки, он всегда и везде видел перед собой Эльденланд – удивительную страну, где так много бурого острого камня и так мало земли, где прямо из расселин причудливых, будто изгрызенных драконьими зубами скал поднимается густой горячий пар, а в каменистых ручьях струится горячая вода – хоть мясо вари. Дрова там собирают не в лесу, которого почти нет, а на берегу моря, где прибой порой выносит самые разные вещи: от старого дырявого башмака до золоченого щита с маленькой девочкой внутри (разные ведь бывают колыбели). На памяти Сторвальда такое однажды случилось, притом девочка была жива, здорова и весело гулькала, когда сбежавшиеся женщины рассматривали ее и охали. А в глубинных областях полуострова живут тролли и, бывает, запросто приходят к людям попросить молока для своих троллят. И в обмен на горшочек сметаны оставляют такие подарки, за которые конунги насыпают тот же горшочек доверху золотыми кольцами… Сторвальд очень любил свою родину. Вот только всех эльденландцев от рождения тянет странствовать, и он охотнее других поддавался этой страсти.
Так, значит, Рагневальд желает прославлений своей доблести и своей невесты… «Только ты непременно там расскажи, как этот квиттинский гриб хотел взять себе мою Альвборг, а я ему объяснил, что этот орешек не по его гнилым зубам!» – требовал Рагневальд, такой же гордый и шумный, как раньше. Пожалуйста! Сторвальд слегка пожал плечами, вспомнив разговор. Я расскажу… Рагневальд несколько своеобразно в тот раз проявил доблесть, но в итоге все сложилось так, как он хотел. А это уже много. Можно сказать, та самая удача, о которой все так мечтают. И которой обычно надо помогать. Так вернее.
Значит, кто смел, тот не медлит… Хорошая пословица и хорошо укладывается в строчку. И хендинг* в ней так и просится: не медлит смелый. Но это уже было, и не так давно, а Сторвальд не любил повторяться. Это плохой скальд однажды нападет на удачный образец и потом строгает одинаковые висы*, только имена меняет. А Сторвальд считал себя хорошим скальдом. Он охотно брал деньги за свои стихи, но складывал их для собственного удовольствия. А что за удовольствие вечно жевать одно и то же?
Короче, пословица нужна другая. Что-нибудь о доблести и преимуществе одного перед другим. Не поет кукушка, коршуна завидя… Крик кукушки смолкнет жалкий, Коль заклекчет грозно коршун… Слишком много «к». Да и «клекчет» – пусть Рагневальд сам такое сочиняет. Простирает руки ворог… Руки ворог жадно тянет… Тьфу! Дева дивная досталась… Деву в дар кормильцу вранов… Какой тут дар, тролли и альвы*! Жаден враг, и ждать не время… Самому непонятно, какое созвучие ставить в начало следующей строчки – на «ж-д» или на «в-р». Тролли и альвы!