Щит судьбы
Шрифт:
Македонец скорчил гримасу.
— Пожалуйста, Велисарий. Я не создавал этот орден. Его создали другие…
— Вдохновленные твоим учением, — вставил Юстиниан.
— И практически свалили его мне на голову! — нахмурился монах. — Я не представляю, что с ними делать. Я предложил послать их вместе с Антониной в Египет, поскольку они требовали дать им какое-то задание, хотели, чтобы я послал их на святое дело, а мне больше ничего не пришло в голову.
Полководец улыбнулся. Несмотря на невероятную силу характера — даже, пожалуй, силу мессии — Михаил Македонский совсем не подходил для
— Но кто-то же должен был их организовать, — заметил Велисарий. — И организовал. Не прошло и месяца после того, как ты начал читать проповеди для массового слушателя в Константинополе, как они стали появляться кучами и нести на улицы твои послания — для тех, кто не мог попасть на проповедь.
Македонец фыркнул.
— Фактически их было трое. Это Марк из Афин, Зенон Симмакий и Гайсерик. Зенон из Египта, Гайсерик — готт, Марк, конечно, — грек. Марк — православный, Зенон монофизит, Гайсерик арианец.
— И они поладили? — удивился Велисарий. Михаил уже хотел возмутиться, но расслабился.
— Да, Велисарий. Они точно так же, как и я, смотрят на триединство — уловка сатаны, чтобы отвлечь людей, пока сатана делает свое дело. — Он улыбнулся. — Время от времени любое помещение, в каком они оказываются одновременно, наполняется шумом голосов спорящих. Но в голосах ты никогда не услышишь гнева. Они братья — и они мои братья.
— А ты какую позицию занимаешь во время этих споров? — спросил Юстиниан.
— Ты прекрасно знаешь мою позицию! — рявкнул Михаил. Бывший император улыбнулся. Юстиниан обожал теологические споры. Если не считать заботы Феодоры, именно беседы с Михаилом и патриархом Антонием помогли ему справиться с чернотой, поселившейся в его душе в месяцы после того, как он лишился зрения.
— Я смотрю на триединство с ортодоксальной точки зрения, — точно так же, как и Антоний, — заявил Михаил. — Хотя и более просто сформулированной. — Он фыркнул. — Мой приятель Антоний Александрийский — грек, и поэтому его не удовлетворяет простая правда, пока он не украсит ее умными греческими силлогизмами и не заставит плясать под дудку греческой диалектики. Но я не грек. Я — македонец. Да, мы родственные народы. Но грекам Бог дал интеллект, а нам — разум.
Снова появилась холодная улыбка.
— Конечно, именно поэтому мой великий предок Филипп потерял терпение и решил успокоить всех спорящих южан. И именно поэтому его сын, Александр Македонский, завоевал мир.
— Чтобы его смогли унаследовать греки, — добавил Юстиниан.
— В таком случае поставь их во главе ордена, — сказал Велисарий. — И найди женщин с подобными талантами. Должны быть такие.
Михаил потрепал длинную бороду.
— Да, — кивнул он после минутного размышления. — Мне сразу же пришли на ум две. Юлиана Сиагрия и Елена из Армении.
— Юлиана Сиагрия? — переспросил Юстиниан. — Вдова… — Михаил кивнул.
— Она самая. Не все мои последователи из простых людей, Юстиниан. Есть и представители знати — хотя обычно они из сословия всадников. Юлиана — единственная из класса сенаторов, кто ответил
— Боже праведный! — воскликнул Юстиниан. — Она же — одна из самых богатых женщин империи!
Михаил гневно посмотрел на него.
— Я прекрасно знаю об этом! И что мне с этим делать? Я всегда жил малым — с юности. И я не намерен отказываться от этой полезной привычки.
Кислое выражение лица монаха ясно показывало его отношение к богатству. Он стал бормотать что-то о верблюде и игольном ушке. Недобрые слова. Очень недобрые, если сказать по правде.
Велисарий остановил собирающийся шторм.
— Используй ее богатство на покупку оружия и доспехов, Михаил. А также запасов продовольствия и всего необходимого для обеспечения нового ордена.
— Они должны жить как я, черт их всех побери! — рявкнул Михаил. — Как я!
Велисарий покачал головой.
— Они будут слишком заняты. Слишком. — Полководец улыбнулся — широко, но не хитро. — Это будет религиозный орден нового типа, Михаил. Военный орден.
Внезапно в сознании полководца мелькнуло название.
— Мы назовем их орден рыцарей-госпитальеров, — объявил он. Направляемый Эйдом по лабиринтам истории будущего, Велисарий принялся за объяснения.
После того как Михаил ушел из Большого дворца, Юстиниан вздохнул.
— Это не сработает, Велисарий. О, конечно, вначале… — бывший император, мастер интриги и маневров, грустно покачал головой. — Люди — грешники. Со временем твои новые монахи просто станут еще одной группой амбициозных мастеров хитросплетений, которые пытаются схватить все попадающееся под руку.
В сознании Велисария возник образ. Великолепный дворец. По его коридорам, украшенным дорогими статуями и шпалерами, двигаются люди. На них надеты туники — все еще белые, с простыми красными крестами. Но теперь туники сшиты из шелка, а рукоятки мечей, висящих на поясах, украшают драгоценные камни.
— Да, — согласился Велисарий. Его голос совсем не утратил веселости. — Но этого не произойдет, пока мы не справимся с малва. А после… — Велисарий пожал плечами. — Я мало знаю о борьбе в далеком будущем, Юстиниан. Но я всегда знал, что мы сражаемся на правой стороне, потому что наши враги — те, которые называют себя «новыми богами» — ищут идеальных людей. Таких нет и никогда не будет. — Он встал со стула. — Ты знаешь это точно так же, как и я. Неужели ты в самом деле думаешь, что твои новые законы принесут рай на землю? Положат конец всей несправедливости?
Юстиниан саркастически заворчал.
— Тогда зачем это делать? — спросил Велисарий.
— Потому что это стоит делать, — проворчал Юстиниан. Полководец кивнул.
— Господь судит нас по тому, к чему мы стремимся, а не по тому, что находим.
Велисарий собрался уходить. Юстиниан позвал его:
— Еще одно, Велисарий. По поводу видений.
На лице бывшего императора быстро промелькнула улыбка. Выражение его лица было скептическим, почти сардоническим.
— Тебя случайно не посещали никакие видения, связанные с твоей маленькой протеже в Индии? Она уже заставила малва выть?