Щит времен
Шрифт:
Патрульный вскарабкался наверх и подтянул за собой веревку. Припав к черепице, он снял сандалии и засунул их в скатку плаща, привязав ее куском веревки к поясу. Петлю он оставил на месте и держал только конец веревки. Ступив на карниз со стороны двора, Эверард на мгновение застыл. Он ожидал увидеть стену мрака, а в глаза ударили пучки желтого света. Он увидел бассейн, в котором дрожали отражения звезд.
«Неужели придется торчать здесь, пока в доме не улягутся спать? Как быть?» — промелькнуло в голове Эверарда.
Через минуту он принял решение.
«Нет.
Эверард потихоньку опустил веревку и осторожно соскользнул по ней.
Щеки его коснулась ветка жасмина, источающего ночное благоухание. Скрываясь за живой изгородью, патрульный пробирался по саду. Мгновение, показавшееся вечностью, — и он наконец на месте, откуда удобно наблюдать и слушать. Патрульный замер.
Внутренние покои, видимо, еще не остыли от дневного зноя, окно было распахнуто настежь и не зашторено. Из своего укрытия в гуще листвы он смотрел прямо в комнату, отчетливо различая голоса.
«Счастье! Удача!»
Тут же Эверард без радости отметил, что последнее время везение приходит к нему не так уж часто. У него пересохло в горле, он вспотел, ссадина на лодыжке горела, от неподвижности ныло все тело. Но патрульный забыл обо всем, как только заглянул в окно. Да, Раор могла заставить любого мужчину потерять голову.
Комната была небольшой и предназначалась для интимных свиданий. Восковые свечи в позолоченных подсвечниках в виде папируса, [3] расставленных по всей комнате, бросали отблески на персидский ковер. Мебель черного дерева, инкрустированная розовым деревом и перламутром, утонченные эротические фрески, которые сделали бы честь Алисии Остин. Мужчина расположился на скамье, женщина — на кушетке. Прислужница ставила поднос с фруктами и вином на столик между ними.
На нее Эверард почти не обратил внимания — прямо перед ним возлежала Феона. Украшений на ней было мало, а в тех, что поблескивали на пальцах, запястьях и груди, наверняка скрывалась электроника. Одеяние простого покроя из тонкой шерсти подчеркивало изящные линий ее тела. Женское воплощение Меро Варагана, его подруга-клон, его второе «я».
3
Папирус — здесь африканское растение типа осоки.
— Можешь идти. Касса. — Голос низкий, она скорее пела, нежели говорила. — Сегодня ты и другие рабы не должны покидать своих комнат, если я не позову вас.
Глаза ее слегка сузились. В них промелькнули все оттенки зеленого — от малахитового до цвета морской волны, разбивающейся о риф.
— Это приказ. Передай всем.
Эверарду почему-то показалось, что прислужница вздрогнула.
— Слушаюсь, госпожа.
Она попятилась к выходу. Эверард предположил, что слуги живут наверху.
Раор отпила глоток из бокала. Мужчина на скамье шевельнулся.
— Сауво еще не вернулся?
Он говорил на родном языке, который Эверард в свое время долго изучал. Когда охота закончится, если это вообще случится, будет жаль стирать из мозга трели и журчание чужой фонетики. Язык был не только благозвучным, но и богатым, емким настолько, что одно предложение в переводе на английский занимало целый абзац, будто люди пересказывали друг другу давно и хорошо известные им вещи.
Но все в памяти не сохранишь. Резервы ее ограничены, а впереди ждут другие операции. Так было всегда.
— Он придет с минуты на минуту, — непринужденно отозвалась Раор. — Ты слишком нетерпелив, Драганизу.
— Мы уже потратили столько времени…
— Не больше других.
— Для тебя и Сауво. А для меня прошло уже пять лет с тех пор, как я начал создавать этот образ.
— Потрать еще несколько дней, чтобы защитить свой вклад в дело.
Раор улыбнулась, и сердце Эверарда замерло.
— Воплощение зла становится служителем Посейдона!
«Вот оно что! Значит это вымышленное имя. „Родственник“ Феоны…» Эверард уцепился за этот факт, пытаясь взять себя в руки и избавиться от кружащих голову чар Феоны.
— А для Булени даже больше, и при этом он часто попадал в трудные и опасные переделки, — продолжал Драганизу.
— Для него это развлечение, — сострила Раор.
— Если Сауво не в состоянии приучить себя возвращаться ко времени…
Раор подняла руку, достойную кисти Боттичелли. Ее темноволосая головка, увенчанная косой, замерла.
— Кажется, это он.
Вошел второй экзальтационист в простой тунике и сандалиях. Его красота была более броской, чем у Драганизу. Раор чуть наклонилась вперед, бросив на него быстрый и в то же время пристальный взгляд.
— Дверь за собой запер? — требовательно спросила она. — Я не слышала.
— Конечно, — отозвался Сауво. — Разве я когда-нибудь забывал об осторожности?
По лицу Драганизу скользнуло недовольство. Быть может, он грешил рассеянностью. Может, совершил оплошность лишь раз, но Раор наверняка позаботилась, чтобы это никогда больше не повторилось.
— Особенно когда повсюду рыщет Патруль, — добавил Сауво.
«Значит, — подумал Эверард, — их гараж для темпороллеров находится в запертой комнате на этом этаже… в глубине здания, откуда и появился Сауво…»
Драганизу приподнялся, вновь сел и взволнованно спросил:
— Их агенты здесь? Сейчас?
Сауво сел на другой стул. В древнем мире стулья со спинками были редкостью, в основном они предназначались для царствующих особ. Он налил себе вина и взял с блюда инжир.
— Нам не стоит бояться их, приятель. Как бы они ни подбирали к нам ключи, они проиграли. Патруль думает, что мы нанесем удар где-то там, в будущем. Сюда они послали человека только на разведку, за дополнительными сведениями.