Щит времен
Шрифт:
Корвин, мерзавец, прав. Служащие Патруля должны быть закаленными. Чем крепче, тем лучше. Теперь я понимаю, почему Мэнс порой неожиданно становится тихим, смотрит мимо, потом трясет головой, словно пытается избавиться от каких-то мыслей, и затем вдруг становится чрезмерно великодушным».
Она стукнула кулаком по колену. «Я еще новичок в этой игре. Во мне слишком много гнева и печали. Особенно гнева. Что с этим делать? Если я хочу остаться здесь на некоторое время, стоит как-то поладить с Корвином. М-да, я выказала чересчур бурную реакцию, теперь
Но как? Долгая, долгая прогулка? Пожалуй. Правда, сейчас ночь. Ну да ничего, перенесусь в утро. Только не нужно, чтобы кто-нибудь заметил меня. Сильные эмоции могут подсказать им неверные идеи. Ладно, отправлюсь куда-нибудь, в какое-нибудь другое время, лишь бы подальше отсюда, на берег моря или в тундру, а может… Боже!..»
У Ванды даже дух перехватило.
Сквозь падающий снег проступало серое утро. Все вокруг погрузилось в белизну и безмолвие. Воздух немного потеплел. Арюк сидел, сгорбив спину. Снег почти запорошил его. Он, может, поднимется на ноги и пойдет вперед, но только не сейчас, — а может, вообще никогда. Арюк уже не чувствовал голода, рана жгла, как уголья костра, а ноги за ночь налились неимоверной тяжестью. Когда с непроглядного неба сошла женщина, он застыл в изумлении.
Она слезла с какой-то неведомой штуки, подошла и встала перед ним. Снег покрывал ее голову. Снежинки на лице таяли и стекали слезами.
— Арюк, — прошептала она.
Он дважды пытался что-то сказать, но из горла вырывалось только невнятное клокотанье.
— Ты тоже пришла за мной? — наконец вымолвил он и поднял тяжело поникшую голову. — Ну вот он я.
— О, Арюк!
— О чем ты плачешь? — удивленно спросил он.
— О тебе.
Она проглотила подступивший к горлу комок, вытерла глаза, синие, как лето, выпрямилась и посмотрела на него более спокойно.
— Тогда, выходит, ты до сих пор друг «мы»?
— Я… я всегда была вашим другом, — она опустилась на колени и крепко обняла Арюка, — и всегда им буду.
Его дыхание стало свистящим. Ванда отпустила его.
— Очень болит? Бедный…
Она осмотрела перевязанную руку и покрытое коркой запекшейся крови плечо.
— Ужасная рана. Разреши, я помогу тебе?
В его глазах слабо вспыхнула радость.
— Ты поможешь Тсешу и детям?
— Если смогу… Да, обязательно. Но сначала тебе. Держи. — Она пошарила в кармане и вытащила вещь, уже знакомую Арюку, Прекрасную Сладость.
Здоровой рукой и зубами он разорвал обертку. Жадно откусил. Тем временем она достала коробку с той штуки, на которой приехала. Он знал о разных коробочках, потому что прежде видел, как она ими пользуется. Она вернулась, вновь опустилась на колени, обнажила руки.
— Не бойся, — сказала она.
— Я ничего не боюсь, когда ты рядом.
Арюк облизнул губы. Пальцами ощупал рот, чтобы убедиться, не осталось ли вокруг коричневых
Ванда положила маленькую штучку на кожу около раны.
— Это унесет прочь твою боль, — сказала она.
Он ощутил легкий толчок. Волна покоя, тепла и блаженства накатила на Арюка. Боль исчезла.
— А-а-а-а! — выдохнул он. — Ты делаешь так хорошо.
Она хлопотала над Арюком, очищая и обрабатывая рану.
— Как это случилось?
Ему не хотелось вспоминать, но, поскольку вопрос задала она, он ответил:
— Двое Убийц Мамонта пришли к нам…
— Да, я слышала, что рассказывал один из них, которому удалось сбежать. Почему ты напал на второго?
— Он дотронулся до Тсешу. Сказал, что заберет ее с собой. И я забыл себя.
Арюк не притворялся перед ней, он не раскаивался в содеянном, несмотря на последствия.
— Глупо, конечно. Но я вновь почувствовал себя мужчиной.
— Понимаю. — Улыбка ее погрустнела. — Сейчас Облачные Люди идут по твоему следу.
— Я так и думал.
— Они убьют тебя.
— Снегопад может сбить их со следа.
Она прикусила губу, и он услышал то, что ей так трудно было произнести.
— Они убьют тебя. Я ничего не могу поделать.
Он покачал головой.
— Откуда ты знаешь? Я не понимаю, как можно угадать наперед?
— Я не угадала, я вижу, — проговорила она, глядя на свои руки, продолжавшие проворно работать. — Так все и будет.
— Я надеюсь умереть в одиночестве, и они найдут лишь мое тело.
— Это их не удовлетворит. Они считают, что должны убить тебя, потому что ты убил их человека. Если не тебя, то твоих детей.
Он глубоко вздохнул, глядя на падающий снег, и усмехнулся.
— Значит, хорошо, если они убьют меня. Я готов. Ты унесла мою боль, ты наполнила мой рот Прекрасной Сладостью, ты обнимала меня.
Ее голос зазвучал хрипловато.
— Это произойдет быстро. Сильной боли не будет.
— И не будет бессмысленно. Спасибо тебе.
Тулаты редко произносили слова благодарности — они воспринимали доброту как нечто естественное.
— Ванда, — продолжил он застенчиво. — Так ведь твое настоящее имя? Я помню, ты говорила. Спасибо тебе, Ванда.
Она, не прекращая работы, села на корточки и заставила себя посмотреть в глаза Арюку.
— Арюк, — тихо сказала она. — Я могу… сделать кое-что для тебя. Я сделаю так, что это будет не просто расплата за случившееся.
Удивленный и зачарованный, он спросил:
— Как это? Скажи мне.
Ванда сжала кулак.
— Тебе не станет лучше. Просто смерть будет легче, я думаю. — И добавила громче: — Хотя, откуда мне знать?
— Ты знаешь все.
«О боже, нет!»
Она застыла в напряженной позе.
— Слушай меня. — Если ты поймешь, что сможешь вынести это, я дам тебе еды и питья, которые возвращают силы, и… мою помощь…
Дыхание у нее перехватило.
Его удивление росло.
— Ты выглядишь испуганной, Ванда.