Щит
Шрифт:
— По этой Строке обвинения у меня все. Если защитнику есть что сказать, то я на время замолкаю.
— По этой Строке обвинения мне сказать нечего, — поднявшись со своего места, глухо пробормотал мэтр Сезар. — Мой подзащитный полностью признал свою вину.
— Что ж, тогда я перехожу к рассмотрению второй Строки обвинения и приглашаю на Помост Истины Тайяру Лосиху, прачку из замка Атерн…
Не успел он договорить, как из группы простолюдинов, стоящих рядом с черной дверью, вытолкнули дебелую девицу лиственей эдак семнадцати.
Увидев, что на нее смотрят не только все собравшиеся в зале дворяне,
— Бояться тут нечего… — дав ей время прийти в себя, проговорил король. — Ты — под охраной Закона…
— Он обещал лишить Посмертия, сир! — трясясь, как листок на ветру, прошептала девица. — И меня, и моего ребенка…
Я закрыл глаза и криво усмехнулся: да, мэтр Шайгер ел свой хлеб не зря — он умудрился найти и приволочь в Аверон единственного обитателя замка Атерн, который мог подтвердить ту чушь, которую я ему рассказал!!!
Картина похищения, нарисованная Лосихой, ужасала. Еще бы — по ее словам, я — чудовище, вооруженное до зубов и покрытое кровью с ног до головы, — улучив момент, прокрался на задворки замка, дождался, пока из черной двери донжона выглянет несчастная прачка, схватил ее за руку и начал выпытывать Страшные Тайны Рода Атерн!
— …Я сопротивлялась, ваша милость!!! — со слезами на глазах глядя на баронессу д’Атерн, твердила девица. — Но когда он понял, что я не скажу ни слова, он… — Она всхлипнула и закрыла лицо руками. — Он сказал, что лишит Посмертия моего ребенка-а-а…
Зал потрясенно молчал. Весь, включая членов Внутреннего Круга и королевского судью. И слушал, как рыдает девица, сгорающая от стыда и страха.
Следующие свидетели постепенно усиливали впечатление от ее рассказа: один из чудом выживших защитников замка — одноногий и одноглазый мальчишка лиственей десяти, — с ненавистью глядя на меня, рассказал, что видел, как Бездушный, то есть я, бежал по стене замка с баронессой на плече; купец из Меллора, тот, к которому нас привел Серый, то краснея, то бледнея, признался, что был вынужден бесплатно отдать мне неимоверное количество всяких товаров, так как был до смерти запуган — видите ли, «слуга Бездушного», который меня к нему привел, обещал лишить его жизни. А охотник из какой-то Раздергаевки, вышедший проверить силки ни свет ни заря, описал, с каким зверским выражением на лице я тащил бессознательную баронессу…
Свидетелей, льющих воду на мельницу мэтра Шайгера, было человек двадцать. Купцы, приказчики, прачки, хозяева постоялых дворов, в которых мы останавливались, подавальщицы, конюхи и даже нищие. Правильно построенная последовательность их появления на Помосте Истины и умело расставленные акценты постепенно делали из меня нечто, в разы превосходящее по злобности и кровожадности самого Двуликого! Не знаю, как остальные присутствующие, а я к концу выступления последнего свидетеля начал всерьез задумываться о причинах, помешавших мне-чудовищу выпить души сразу всех жителей Горгота.
Кстати, об этом задумался не только я — мэтр Сезар, внимательно вслушивающийся в каждое слово, сказанное с помоста, несколько раз презрительно морщился. А когда «дятел», заметивший очередную гримасу, поинтересовался, чем вызвана эта усмешка, в сердцах бросил:
— У меня такое ощущение, что они рассказывают
Мэтр Шайгер изобразил отвращающий знак и скорбно процитировал Изумрудную Скрижаль:
«В каждом Бездушном живет частичка Двуликого. У тех, кто только-только встал на путь служения Богу-Отступнику, она маленькая, чуть больше пшеничного зернышка. Бездушные, прошедшие половину Пути, несут в себе частичку с кулак ребенка. А самые сильные и преданные превращаются в один большой сосуд под божественную сущность и иногда принимают в себя своего Хозяина. Понять, что в Бездушного вселился Бог-Отступник, несложно: в такие моменты у него стекленеет взгляд, движения приобретают божественную мощь и скорость, а Посох Тьмы превращается в размытый диск, каждое касание которого ввергает жертву в бездну невыносимых мук…»
Устоять перед таким аргументом защитник не смог — махнул рукой, сел и молчал до того самого момента, когда Огарок поинтересовался, хочет ли он что-нибудь добавить к этой Строке обвинения…
Сезар ответил, что нет, и Шайгер, состроив на лице еще более скорбную гримасу, повернулся к королю:
— Ваше величество! Согласно Строке двадцать второй двадцатого Слова, в случае, если у Обвинения достаточно доказательств для признания обвиняемого виновным в совершении преступления против короны, в убийстве или похищении дворянина, а также насилии над детьми, Суд имеет право не опрашивать свидетелей, чьи показания… — он опустил взгляд и развел руки, — способны… э-э-э… кому-нибудь навредить…
Видимо, большинство собравшихся в Зале Справедливости знали более точную формулировку этой Строки, так как, выслушав трактовку «дятла», мужчины начали глумливо улыбаться, а женщины — презрительно морщиться или брезгливо фыркать.
Увидев такую реакцию на слова обвинителя, Вейнарский Лев гневно сверкнул глазами:
— Для тех, кому смешно: представьте на месте леди Мэйнарии свою мать, жену или дочь, а потом попробуйте улыбнуться еще раз!
Выражения лиц большей части присутствующих сразу же изменились — вместо нетерпения на них появилось сочувствие. А во взглядах — сожаление о том, что им не удастся посмаковать подробности изнасилования…
Поняв, что его подданные жаждут только зрелищ, король в сердцах врезал кулаком по подлокотнику, откинулся на спинку кресла и коротко кивнул Арзаю…
— Рассматривать третью Строку обвинения нет необходимости… — поймав его взгляд, веско сказал хейсар. — Суду достаточно тех доказательств, которые вы уже привели…
— Благодарю вас, сир! Благодарю вас, ваша светлость! — церемонно произнес «дятел» и медленно сошел с Помоста…
Прежде, чем приступить к оглашению приговора, королевский судья, имевший достаточно времени, чтобы прийти в себя и подготовиться к вынесению решения, передвинул в сторону стопку свитков, расправил мантию, сдвинул брови к переносице и тяжело вздохнул. Потом, наконец, собрался с духом и зычно поинтересовался:
— Есть ли здесь человек, который считает, что Суд рассмотрел не все обстоятельства слушаемого дела?
— Есть, ваша милость! Это я, баронесса Мэйнария д’Атерн!!!
Я вцепился в прутья решетки и попробовал поймать взгляд леди Мэйнарии, чтобы показать ей, что вмешиваться в ход дела нет никакой необходимости, но не тут-то было — она смотрела на королевского судью и ждала его реакции!
— Э-э-э… Вы… уверены, ваша милость, что у вас действительно есть чем дополнить вышесказанное?