Считай, что ты мертв
Шрифт:
«Так тебе, старый хрыч!» — подумал Фрост. Пять тысяч уже практически лежали у него в кармане.
Силк посмотрел на доску, пушка ослабла в его руке.
— Черт возьми, хорошая стрельба, мистер Фрост. Ну, посмотрим, что может сделать дедуля. — Неожиданно его тощее тело словно наполнилось жизнью, он расставил ноги, поднял руки и прогремели пять выстрелов: бамс-бамс-бамс-бамс-бамс!
Фрост открыл рот. Этот старый хрыч, должно быть, выжил из ума! Он даже не целился. На такой скорости он не должен был даже попасть в мишень.
Но когда на доске появились цифры и он увидел «500», холод прошел у него по спине.
— Дайте мистеру Фросту посмотреть
Рысью подбежал Моисей и, хихикая, вручил мишень в руки Фросту. Центр мишени был выбит целиком. Он стоял, таращась на мишень. Его явно обжулили! Он попался на один из самых старых в мире трюков и попал в финансовую дыру размером в четыре тысячи долларов!
— Это тоже хорошая стрельба, мистер Фрост, — сказал Силк с ледяной улыбкой. — Никакой немедленной расплаты. Я возьму тысячу, которую вам дал, а вы дадите мистеру Амни чек на четыре тысячи долларов. Он передаст его мне. — И он отошел к лифту, оставив Фроста наедине с Моисеем, который продолжал хихикать.
— Этот мистер Силк — большой пройдоха, босс, — сказал он. — Уверен, что он здесь неплохо зарабатывает.
Фрост бездыханно таращился на негра, потом поднял мишень и медленно пошел к лифту, где и встал, ожидая, пока не загорится лампочка.
Глава 3
Лежа на складном стуле и глядя на большой уединенный плавательный бассейн, Джина Гранди ловила последние лучи солнца.
Она была одета в изумрудно-зеленое бикини, которое хорошо смотрелось в сочетании с ее венецианскими рыжими волосами. Ее личико в форме сердечка было лишено всякого выражения. Тело, сильно загоревшее под солнцем, было хороших пропорций: немного тяжелые груди, округлые широкие бедра и длинные тонкие ноги.
Она проводила большинство своих дней, вспоминая прошлое, когда она вкусила сладкой жизни в Риме. Из-за этой тупой попытки похищения она теперь была заключена внутри электрической ограды, и у нее не было никакого представления о том, когда ее отец смягчится.
Как она ненавидела своего отца!
Тысячи раз она вспоминала тот ужасающий вечер, когда она садилась в свой «ламборгини», а ее неожиданно окружили четверо с пушками в руках.
Она обедала в одном из фешенебельных клубов, расположенном в подвальчике, и тамошняя вечеринка стала ей надоедать. Она извинилась, оставив присутствующих наполовину пьяными, наполовину расходившимися. Когда она открывала свою машину, эти четверо внезапно появились из темноты. Все они были молодыми, тощими, одетыми в потрепанные джинсы и кожаные куртки. Все они были бородатыми и, с ее точки зрения, поразительно грязными.
Джина Гранди сразу сообразила, что эти четверо намереваются ее похитить. Осознание этого погнало по ее телу ощутимую волну страха. Оказаться вдали от надоевшей роскоши, быть спрятанной в какой-нибудь неряшливой квартирке, где ее даже могут связать, — все это она поняла в одно мгновение, испытав легкий шок, о котором, впрочем, не раз подсознательно мечтала.
Но какими тупыми и бестолковыми были эти четверо! Они ждали у клуба в надежде получить миллионы, но не имея никакого плана в своих умственно не развитых головах. Их осторожные передвижения привлекли внимание двух полицейских-охранников, которые притаились у автомобиля и следили за ними.
В Италии похищения не были редкостью, и каждый полицейский получал инструкции следить за любыми подозрительными действиями.
Когда четверо молодых людей окружили Джину, она улыбнулась им, не страшась оружия в их руках. Сердце ее наполнилось восторгом.
— Пойдешь
Затем из темноты пролаял голос:
— Полиция! Бросайте оружие!
Высокий юноша, которому не могло быть больше восемнадцати лет, повернулся и выстрелил.
Полицейский, который как раз показался из-за машины, получил пулю, но до того он успел выстрелить в юношу и убить его.
Ряды оставшихся немедленно охватила паника: они повернулись, чтобы бежать. Другой полицейский, который скрывался за автомобилем, пристроил свою пушку на крыше машины и подстрелил двоих из них, пока те бежали. Четвертый юнец, коротенький и самый тощий, нырнул за «ламборгини», скрывшись из поля зрения полицейского. Выпрямившись, он выстрелил одновременно с полицейским. Оба выстрела оказались смертельными.
Во время этой перестрелки Джина стояла без движения. Она так и продолжала стоять, глядя на шесть распростертых тел, пока ее друзья не высыпали из клуба и пока откуда ни возьмись появились фоторепортеры. Стоя посреди криков, вспышек фонариков и струящейся крови, она ощутила болезненное чувство, что что-то очень интересное прошло мимо ее жизни.
Паблисити было всемирным. Каждая газета вышла с ее фотографией на первой полосе — Джина, стоящая в окружении мертвых тел. Бульварные газетенки подчеркивали, что она только что вышла из клуба с подмоченной репутацией: он являлся прибежищем геев, любителей марихуаны и женщин сомнительного поведения.
Когда отец Джины услышал о том, что случилось, и прочел репортажи в газетах, он предпринял немедленные действия.
Карло Гранди был безжалостным магнатом, который пробил себе путь от неаполитанских трущоб до положения самого богатого человека в Италии. Бодрствуя, он посвящал каждый час своей жизни тому, чтобы контролировать свою громадную финансовую империю. Его одинокая, скучающая жена, едва ли издалека видевшая своего мужа, завела интрижку с плейбоем, которого встретила на вечеринке у одной из своих подружек. Плейбой пытался ее шантажировать. Убоявшись мужа, больная от своей пустой и богатой жизни, от себя самой, она выпила бутылку водки, закусила ее снотворными пилюлями и умерла. Гранди, вернувшись из деловой поездки, обнаружил ее и рядом маленькую печальную записку, в которой говорилось: «Прости меня, Карло. Твои требования оказались слишком высокими». Самоубийство замолчали. Джина, которой было семнадцать, заканчивала школу в Швейцарии. Она получила телеграмму от отца, которая сообщала: «Мама умерла. Сердечный приступ. Приеду, чтобы повидаться с тобой».
Гранди явился в школу в Монтре. Джина почти не испытывала к своей матери любви и вовсе не чувствовала ее к отцу. Она знала, что он чересчур занят, чтобы интересоваться ею, и уже поняла, что он вообще не был способен на привязанность. Поэтому, когда он сообщил ей свое решение о том, что она должна остаться в школе еще на год, Джина согласилась.
В конце года девушка приехала в Рим. И на этот раз Гранди был слишком занят, чтобы уделить ей хоть какое-то внимание. Он назначил дочери щедрое содержание, сделал ее членом разнообразных высококлассных клубов, позаботился, чтобы у нее появились интересные друзья из хороших семей, и предоставил ее себе самой. Каждый месяц он брал ее на государственный официальный обед в ресторане «Альфредо». Когда у него находилось время подумать о дочери, он представлял себе, что она во всех отношениях должна быть довольна собой и им и что ведет она себя соответственно, как и подобает дочери самого богатого человека в Италии.