Считай звёзды
Шрифт:
Громкий вдох через нос.
Тяжелый выдох.
***
Он уже был здесь. Он знает это место.
Темное помещение, набитое разным хламом, среди которого приходится ходить, будто шагать через высокий густой лес, путающий своими черными и холодными поворотами. Этот склад… О’Брайен знает каждый завиток. Он вырос здесь, его воспитывали среди этого мусора, поэтому неудивительно, что парень так просто выходит на расчищенную площадку, покрытую бетоном. Рыхлая, местами острая поверхность. Грубая и холодная. Дилан шагает к ней. Мерцающие голые лампочки
На серой бетонной поверхности лежит тело. Дилан значительно замедляет шаг, приближаясь к луже крови, растекающейся во все стороны от мужчины, поза которого выглядит неестественной для живого человека.
Он точно мертв.
О’Брайен сжимает зубы, ощутив покалывание в пальцах. С напряжением и страхом смотрит на синеватое лицо. Знакомое. Он знает его. Его рот широко распахнут, на шее прочная нить лески. Его душили. Глаза распахнуты. Стеклянные. Запах тухлого мяса витает в воздухе, вызывая тошноту. Грудь распорота. Кто-то хорошенько прошелся острием ножа по его коже. Кровь продолжает вытекать, будто её поток бесконечен.
Дилан чувствует охвативший его тело холод. Ладони начинают чесаться, и он сжимает их, ощущая на них что-то склизкое. Опускает лицо, поднимая руки выше, чтобы рассмотреть, и с паникой глотает кислород.
В крови. Его ладони в крови. По локоть.
Паника усиливается. Она приближает его к чертовому разрыву сердца.
«Что с тобой?» — этот голос. Грубый, хриплый, мужской. О’Брайен с ужасом оглядывается, но не находит его источника, будто он звучит в его голосе, но он может ощутить едкий запах перегара.
«Чего ты боишься? Ты ведь победил. Гордись, ты лучше».
Лужа крови касается его кроссовок, продолжает растекаться. Дилан трясется, держа ладони в том же положении. Взгляд скачет с рук на тело знакомого мужчины. Делает шаг к нему. Ещё ближе. А в голове продолжает звучать довольное:
«Ты сильнее, ты быстрее. Будь горд собой».
Ты сильнее, Дилан. Ты быстрее. Ты победил.
Внезапно его охватывает ненормальная радость. Знаете, паническое счастье, вызывающее нездоровое наслаждение.
Он лучше. Роберт сказал, что он лучше.
О’Брайен подходит совсем близко, касаясь кроссовками бедра убитого человека. Смотрит. Испытывает… Нет, он не должен чувствовать подобное, но он свободен. Он смог… Он лучше, он…
«Дилан?» — другой голос. Он мягкий, тихий, но пугает сильнее, чем прежний. Парень резко оглядывается, с ужасом замечая девушку, бродящую между стеллажами с коробками. Она нервно дергает свои локоны волос, озираясь. Она ищет его.
О’Брайен дергает головой, задохнувшись:
«Нет…» — его движения ненормальны. Он дрожит. Сильно. Опускается на колени, начав руками водить по крови.
«Дилан, ты тут?» — голос ближе.
«Господи… Черт», — парень мычит, замечая, как много крови на его руках, и пытается вытереть их о свою футболку. Бросает взгляд назад:
«Не ходи сюда!» — просит, вновь принимаясь панически
«Всё в порядке?» — девушка выходит из-за стеллажа, направляясь к бетонной площадке. Дилан громче мычит, одежда мужчины больше не впитывает в себя алую жидкость.
Дыхание ускоряется. О’Брайен поднимает взгляд на убитого мужчину, но вместо него лежит отец. Опускает глаза — крови только больше. Нет. Вновь поднимает — перед ним мертвая Лиллиан. Черт. Опускает. Он в крови.
«За что?» — голос звучит у самого уха. Дилан резко оглядывается, напугано изучая темноту за собой. Её нет. Где она? Она… Моргает, сжимая ладони, а между пальцами сочится чужая кровь. И внезапно чувствует что-то жесткое, поэтому поворачивается обратно, изучая сжатые ладони. Поднимает их к лицу, раскрывая пальцы. Хмуро изучает алые ладони, в одной из которых лежит предмет. О’Брайен понимает, что именно сейчас наступает момент его гибели. Эмоциональной, моральной, физической. Он осторожно касается цепочки, поднимая выше — и перед его глазами окровавленный кулон в виде звезды. Приоткрывает рот, не успевая осмыслить. Слышит короткий вздох, полный хрипоты, и переводит взгляд на тело.
Лежит Райли.
Захлебываясь в крови.
Удар в сердце. Он буквально подскакивает на кровати, хватаясь за грудную клетку, и хрипло пытается схватить воздух, удержаться в сознание, несмотря на темноту в глазах. Второй удар — Дилан морщится, сгибаясь пополам. Мокрым от пота лбом касается согнутой в колени ноги. И срывается мычание, перерастающее в болевые стоны. Яркий дневной свет заставляет морщиться. О’Брайен задыхается, сжимая пальцами ткань футболки.
Третий удар. Рывком падает обратно в подушку, буквально рыча в неё от нестерпимой боли. Его крутит. Он стучит свободным кулаком по кровати, сносит им предметы с тумбы. Его сейчас разорвет. Каждый удар полон яда, что желает вырваться из его сердца.
Около часа. Около часа мучения в одиночестве, и ему удается найти подобие успокоения. Лежит на боку. Не шевелится. К груди прижимает ладонь. Веки не разжимает. Его тянет в темноту, но он обязан сохранить сознание.
Не собирается анализировать сон. Это лишь воспоминание. Эхо прошлого. Он не хочет возвращаться в тот день. День, когда он перестал быть собой. Этот гребаный миг самообмана, миг ложной славы для себя.
Примерно полчаса — и Дилан может присесть. Ему нужно попасть в ванную. Умыться. Принять лекарства. Руки трясутся.
О’Брайен еле поднимается на вялые ноги, чувствуя, как пот продолжает стекать по коже спины. Ладони ледяные. Прикладывает их к лицу, чтобы остудить пыл. Пошатывается, приближаясь к двери, и еле справляется с задачей, открывая её. Спотыкается о порог. В ушах гудит, но этот назойливый звук не мешает расслышать шум с первого этажа. Дилан пропустил бы его мимо, но в таком состоянии вспоминает о наличии чужака в доме. Без понятия, каким образом, но у него подобное чувство срабатывает на автомате.