СД. Двадцатый том. Часть 1
Шрифт:
Движения Старика были такими же плавными и непредсказуемыми, как и тени, которыми он управлял, — с пугающей грацией он то появлялся, то исчезал в темноте. Каждый раз, когда Хаджар думал, что загнал противника в угол, древний мастер исчезала, а спустя мгновения появлялся вновь с очередной волной смертоносных миражей. Сражение продолжалось смертельной игра в кошки-мышки, в которой хищник и жертва постоянно менялись ролями.
Но Хаджар не сдавался.
Не жалея пилюль, пополняя резервы энергии Реки Мира и Терны, он продолжал атаковать, и словно с каждым мгновением его связь с ветром становилась все сильнее.
Стараясь не теряться в размышлениях о этой новой для себя связи, Хаджар начал вплетать ветер в свои атаки, посылая его по спирали вокруг своего клинка и прорезая иллюзии Старика, острейшими и стремительнейшим торнадо.
Каждый порыв ветра обрушивался на противника шквалом сокрушительных ударов, не знавших, что такое промах.
При виде подобного глаза Старика, пусть и скрытые тенями, расширились от удивления. В их древних глубинах появился проблеск нескрываемого уважения, когда он начал осознавать истинный масштаб силы Хаджара.
— Стоит признать, — взмахом кинжала Старик породил очередной облик, принявший на себя удар противника. — песни о тебе, Безумный Генерал, совсем не врут! И это радует!
Сражение лишь набирало обороты, оба воина уже давно превратились в размытые, неуловимые даже для Небесных Императоров, силуэту. И когда они бежали по коридору, каждый их шаг оборачивался смертельным гамбитом в игре против костлявой старухи.
Когда они обменивались ударами, то камни вокруг разлетались пылью, а при очередном призыве техники или мистерии — энергия бушевала разбуженным зверем.
С каждым мгновением борьба между этими двумя титанами своих путей становилась все более напряженной, а грань между победой и смертью истончалась. Когда они мчались сквозь тьму, их клинки сверкали, а ветер завывал, ясно давая понять, что исход противостояния решит самый незначительный и перевес, и все будет зависеть от одного единственного решающего момента.
Это понимали оба сражавшихся и каждый из них пытался выкроить для себя такую возможность.
Но пока Старик пытался найти брешь в обороне генерала, связь Хаджара продолжала укрепляться. Воздух вокруг него пульсировал сырой силой, будто сама суть первозданной бури поселилась в его душе. Движения генерала стали еще более быстрыми и плавными, и он танцевал в тенях, а его клинок сверкал путеводной звездной посреди тонущего во мраке неба.
Старик, при всей своей хитрости и опыте, не мог не быть потрясен той силой воли, которую демонстрировал Хаджар. Его теневые иллюзии, некогда прославленные среди горцев мощью и ужасами неотвратимой смерти, уже не выглядели такими несокрушимыми перед лицом генерала, а их эфемерные формы рассеивались под неумолимым натиском ветра и стали.
Поняв, что одних лишь ударов сквозь тени уже недостаточно для победы, Старик изменил свою тактику, сплетая тьму в более осязаемые, твердые формы. Коридор внезапно заполнился армией теневых воинов, их оружие сверкало смертоносным блеском, и единым строем они двинулись на Хаджара, в, казалось, бесконечном числе.
Но, как и прежде, Хаджар не собирался останавливаться. Вокруг него поднялась северная буря ревущая, тысячей ураганов, и он ринулся в бой. Его меч
Пока Хаджар и Старик продолжали свою отчаянную борьбу, сама ткань реальности искривлялась и изгибалась вокруг них, заставляя границы между светом и тьмой, ветром и тенью становиться все более эфемерными. Воздух наполнился оглушительным ревом бури, а камни в кладке дрожали, словно лабиринт кричал в знак протеста против титанических сил, высвобождающихся в его недрах.
Несмотря на хаос и разрушения, царившие вокруг них, Хаджар и Старик не на миг не прекращали смертельного поединка. Ни один из них не собирался уступать ни миллиметра противнику. Два воина были словно в тумане, и вряд ли бы они уже смогли ответить ради чего сражаются. Чтобы попасть в комнату с источником, чтобы выбраться из лабиринта или… чтобы узнать, кто из низ сильнее. Будто бы в какой-то момента сама битва стала для них единственным и всеобъемлющим смыслом.
И в какой-то момент Старик, вдруг, застыл и очередной удар меча Хаджара оказался не просто заблокирован — а легко отбит, словно принадлежал не одному из сильнейших смертных мечников, а новорожденному ребенку.
— Вот оно… спасибо тебе, генерал… я его, наконец-то осознал, — прошептал Старик. Кинжалы в его руках задрожали, а затем исчезли во мраке. — Мрак Тысячи Смертей.
И одновременно с этими словами все, что покрывали тени, оказалось рассечено, пронзено, порвано, разбито и уничтожено.
Хаджар, едва успевший призвать все свои силы, включая ветер и Истинное Имя Севера, принял на себя удар бесчисленного множество кинжальных выпадов, каждый из которых содержал в себе всю полноту силы Старика. Как если бы тысяча противников разом ударили его.
Генерал, израненный и исполосованный, в изорванной броне, пробив собой несколько стен, оказался на полу тесной комнаты.
Глава 1773
В тускло освещенной комнате царила неприятная атмосфера. Большой темный алтарь стоял поодаль разбитого центра пола, и его древняя замысловатая резьба намекала на давно забытые секреты и волшебные знания, некогда породившие эти стены. Изношенная поверхность алтаря купалась в призрачном сиянии, источником которого являлся пленительный, загадочный кристалл, замерший посреди развалин.
Сам кристалл представлял собой завораживающее зрелище. Он пульсировал потусторонней энергией, и его мерцающая, переливающаяся поверхность отбрасывала целый калейдоскоп из различных цветов на темные, источающие темную смолу, стены..
Когда Хаджар влетел в разбитую комнату, то на мгновение улыбнулся тому, как они схожи. Оба поверженные, уставшие, израненные и уже совсем немолодые.
Обломки статуй, выстроившихся вдоль стен, казалось, некогда стояли на страже алтаря, а теперь, их в прошлом гордые и надменные лица больше не внушали трепета, лишь жалость.