Сдача и гибель советского интеллигента, Юрий Олеша
Шрифт:
В связи с этим Юрий Олеша никогда не мог успокоиться. Все время думал: известный он или неизвестный. Он писал об этом сам, спрашивал у других. Другие тоже писали.
"Шарж на него был опубликован в газете "Литература и жизнь"".
Когда ему показали газету, он сказал:
"Не может быть, это они ошиблись. Человек, на которого публикуют шарж, должен быть очень популярным"1.
Вл. Лидии один из первых обратил внимание на эту замечательную особенность Олеши и рассказал о ней:
"Как
Переходим к следующему разделу: " О том, кто и как именно любит меня".
"Гайдар... меня любил и высоко ставил..."
"Мне кажется, что она (Сейфуллина.
– А. Б.) любила меня как писателя..."
"Скульптор Абрам Малахин симпатичен, умен, тонок и любит меня".
"Он (Гладков.
– А. Б.), как мне кажется, любил меня"3.
"Он (Ильф.
– А. Б.) посмеивался надо мной, но мне было приятно ощущать, что он относится ко мне серьезно и, кажется, меня уважает"4.
"Он (Шолохов.
– А. Б.) отозвался о моих критических отрывках с похвалой - причем в интервью, так что во всеуслышание "5.
"Щукин сказал мне как-то, что из меня получился бы замечательный актер"6.
"Ему (Катаеву.
– А. Б.) очень нравились мои стихи..."7
1 Иосиф Игин. Сигареты "Тройка". М., Библиотека Крокодила, № 36, 1965, с. 57.
2 Вл. Лидин. "Люди и встречи".
– "Наш современник", I960, № 5, с. 249.
3 Юрий Олеша. Ни дня без строчки... Из записных книжек. М., 1965, с. 159, 283, 292, 294.
4 Юрий Олеша. Ни дня без строчки.
– "Вопросы литературы", 1962, № 6, с. 179.
5 Юрий Олеша. Ни дня без строчки. Из записных книжек. М., 1965, с. 291.
6 Юрий Олеша. Ни дня без строчки.
– "Вопросы литературы", 1964, № 2, с. 159.
7 Юрий Олеша. Ни дня без строчки. Из записных книжек. М., 1965, с. 284.
Теперь мы подошли к самому ответственному разделу: "О том, как я люблю себя сам".
В этом разделе мы проследим одну из важнейших сквозных линий жизни и творчества писателя - линию любви к самому себе.
Из всех замечательных художников XVIII-XX веков, которых мне пришлось особенно сосредоточенно изучать, только двое - Юрий Олеша и граф Д. И. Хвостов придавали столь серьезное значение своей роли в истории отечественной литературы.
И это заслуживает самого глубокого уважения и пристального внимания.
О том, как Юрий Олеша любит себя, он рассказывал всю жизнь, иногда очень обстоятельно, иногда (реже), лишь бросив две-три выразительные фразы, но всегда охотно.
Так как я связал себя границами подборки, то из необъятного материала на эту тему вынужден держаться лишь высказываний, попавших в различные публикации "Ни дня без строчки". Несом-ненно, это
Не желая, однако, пускать эту важнейшую для народного хозяйства тему на самотек, я предла-гаю читателям ознакомиться лишь с несколькими высказываниями, не дающими достаточно полного облика писателя, но прокладывающими пути к научному изучению предмета.
Вот некоторая часть высказываний, прокладывающих пути:
"По старому стилю я родился 19 февраля - как раз в тот день, в который праздновалось в царской России освобождение крестьян. Я видел нечто торжественное в этом совпадении; во всяком случае приятно было думать, что в день твоего рождения висят флаги и устраивается иллюминация".
"Я очень сильная фигура детства. Обо мне говорят в парикмахерской, в дворницкой, в греческой мясной лавке (в связи с тем, что ему чуть было не выбили глаз.
– А. Б.), в богатых квартирах и бедных".
"Это был самый обыкновенный профессор, необыкновенно было то, что перед ним стояла целая группа хороших поэтов (в их числе Ю. Олеша.
– А. Б.)... И где-то еще скребли кошки этого буржуазного профессора по той причине, что молодые поэты, сиявшие перед ним, были на стороне революции с матросней, с кавалеристами в буденовках, с чекистами".
"Когда я думаю сейчас, как это получилось, что вот пришел когда-то в "Гудок" никому не известный молодой человек, а вскоре его псевдоним "Зубило" стал известен чуть ли не каждому железнодорожнику, я нахожу только один ответ. Да, он, по-видимому, умел писать стихотворные фельетоны с забавными рифмами, припевками, шутками".
"Я как-то удачно сказал себе, что я не иду по земле, а лечу над ней".
"Где-то я писал о морозе, неподвижном, как стены. Это хорошо сказано".
"Вы острите... Вы хорошо острите. "Служба крови", например, - это хорошо".
"Я твердо знаю о себе, что у меня есть дар называть вещи по-иному" .
"В Средней Азии особенно оценили меня за строчку, в которой сказано, что девушка стояла на расстоянии шепота от молодого человека. Это неплохо на расстоянии шепота!"
"Войдя в известность как писатель, я все никак не мог познакомиться с ней (Анной Ахмато-вой.
– А. Б.). О себе я очень много думал тогда, имея, впрочем, те основания, что уж очень все "признали" меня... (Его знакомят с Ахматовой.
– А. Б.). У меня было желание, может быть, задраться. Во всяком случае, она должна, черт возьми, понять, с кем имеет дело... Не знаю, произвело ли на нее впечатление мое появление... Возможно, что, зная о моей славе, она тоже занялась такими же, как и я, мыслями: дать мне почувствовать, кто она".