Сдается комната с фонтаном

Гладыш Маша

Я был уверена, что заснуть в этой странной комнате, расположенной в не менее странной квартире, будет сложно, однако, едва я переоделась в пижаму и улеглась в кровать, как немедленно уснула. Если какие – то сны мне и виделись, то я их не запомнила.

Проснулась уже засветло от привычного звона будильника на телефоне. Я забыла накануне перевести время, чтобы встать пораньше, поэтому, учитывая дорогу, уже сильно опаздывала.

Мои надежды на то, что старуха еще спит, не оправдались. Едва я вышла из комнаты, как услышала из темноты (видимо, Мария Александровна все же активно экономила электричество)

голос:

– Уборная в конце коридора. Ванная рядом.

Я пробормотала что – то, отдаленно напоминавшее «спасибо», и побежала приводить себя в порядок. От завтрака отказалась – перехвачу кофе по дороге и довольно.

На работу я приехала за минут пять до начала смены, но у входа меня перехватил администратор и отвел к управляющему.

– Ты Петрова или Зайцева? – спросила ухоженная до мозга костей, как и полагается руководителю магазина косметики, управляющая.

– Зайцева, – призналась я.

– Ты же еще не успела оформиться? Мне жаль, – сказала она совершенно безжалостным голосом, не удосужившись услышать мой ответ, – но ты нам не подходишь и с сегодняшнего дня тут не работаешь. Держи, – протянула она конверт. – И не благодари, – махнула перед носом кленовым листочком на длинном ногте. – Удачи.

В конверте оказалось десять тысяч рублей. Не крупными купюрами. На карточке еще десять. Не густо.

Не поблагодарив, как и советовала бывшая начальница, я вышла, искренне сочувствуя неизвестной мне Петровой.

Уже на улице набрала Лизу, которая работала во вторую смену и должна быть дома.

– Супер, что позвонила, – затараторила Лиза, не поздоровавшись. – Ко мне, представляешь, родственники едут. Как хорошо, что ты вчера съехала, а то мне бы пришлось им объяснять, откуда ты вообще взялась. У тебя как, все в порядке? Старуха не выла? – но ответить не дала. – Слушай, мне сейчас некогда – квартиру к их приезду убираю. Давай завтра на работе поговорим.

В общем, я ей так и не сказала, что у меня больше нет работы. Да это и не важно. Я возвращалась домой, пытаясь осознать, что произошло со мной за последние сутки, но никакого разумного объяснения тому, каким образом я смогла не только узнать, но даже изменить события своей жизни, не находила. Была только твердая уверенность, что вчера со мной случилось нечто исключительное. То, что необратимо изменит мое будущее.

После того, как я расплатилась со старухой, купила минимальный запас еды на неделю и самое необходимое из умывальных принадлежностей, думать о чем бы то ни было, кроме поиска новой работы, я, признаться, не могла.

Отношения с хозяйкой у нас сложились «никакие», что полностью устраивало меня, трех до сих пор не обнаруженных мною котов и высокомерную старуху Марию Александровну.

Высокомерной я стала называть ее про себя уже на следующий день после увольнения и переезда. Застав меня с утра в любимой пижаме, на которой уже не первый год выцветали коричневые мишки, старуха, причесанная под графиню, несмотря на ранний час, внимательно осмотрела меня с ног до головы, задержала взгляд чуть дольше на плюшевых тапках, подняла брови, пробормотала что – то вроде «ну – ну» и, высоко подняв голову, прошествовала на кухню.

С тех пор я не выходила из комнаты без полного марафета. В моем

понимании, конечно. «Мое понимание», как я заметила, также не вызвало одобрения в глазах старухи. Поэтому я старалась как можно реже с ней встречаться.

Как правило, мы пересекались с утра на кухне. Мария Александровна кормила кошек и варила кофе. Вернее, она выкладывала еду в три кошачьи миски – самих кошек нигде видно не было. Кроме того единственного раза. И то я уже не готова была поклясться, видела их я или нет.

То ли это были самые боязливые кошки на свете, то ли они существовали лишь в воображении Марии Александровны. А теперь и в моем воображении.

На кухню, где мы чопорно говорили друг другу «доброе утро», можно было попасть из моего коридора (ну, то есть из того, где, помимо моей комнаты, были еще три запертые двери) и напрямую из комнат старухи. Сколько их у нее было, я не знала. Стоило мне появиться, как Мария Александровна подчеркнуто тщательно прикрывала малейшую щель, ведущую в ее покои.

Кроме того, с незапамятных времен на кухне сохранился черный ход, на котором, правда, висел ржавый навесной замок. Что, впрочем, не мешало мне несколько раз слышать, как рано утром хлопала эта, как казалось, намертво заржавевшая дверь.

Однако, сколько я не пыталась поверить свои подозрения, неожиданно ворвавшись на кухню, встречала там только Марию Александровну с кошачьи кормом в руке.

– Доброе утро, дорогая, – здоровалась она, одновременно проверяя, надежно ли закрыта дверь в ее часть квартиры.

Я бы с удовольствием завтракала в своей комнате, но интуитивно боялась неудовольствия хозяйки, поэтому наскоро съедала хлопья за кухонным столом, покрытым непрактичной тканевой скатертью, и до вечера уходила из дома. Где – то после восьми Мария Александрова бесследно исчезала, и тогда я спокойно возвращалась обратно.

С поисками работы дела обстояли неважно. Было особенно обидно, когда мне сказали, что я не гожусь в уборщицы.

– Мы ищем специалиста со знанием английского, – последовал ответ.

Так что я перебивалась случайными заработками на соцопросах, что позволяло хоть как – то сводить концы с концами.

К фонтану в своей комнате я давно привыкла, а мальчика с цветком назвала Вовкой. Поскольку мне неловко было сушить белье в общей ванной, я, спросив предварительно у Вовки разрешения и получив молчаливо – утвердительный ответ, стала развешивать на каменной чаше свои трусы и колготки, что, конечно, можно было назвать прямым посягательством на памятник архитектуры. К счастью, Вовка мои кощунственные действия переносил стоически и претензий не предъявлял.

Разумеется, после того происшествия с обмороком я осмотрела фонтан вдоль и поперек, но лишь убедилась в одном – работать он не мог никак. Старуха права. Поэтому разговоров с ней на эту тему (как и на любую другую, будем откровенны) я не заводила.

Зато со мной страдательно пыталась пообщаться любопытная соседка напротив. Каждый раз, когда ей удавалось поймать меня на лестничной площадке, она, не обращая внимания на мои явные поползновения улизнуть как можно быстрее, старалась выведать хоть что – нибудь о хозяйке. Но знала я о Марии Александровне гораздо меньше соседки, в чем в скором времени имела возможность убедиться.