Сдаться ты всегда успеешь

Давыдова Ирина

– Гриш, я хочу поговорить, - снова попросила моя девочка и сильнее сжала пальцы, крепко вцепившиеся в металл.

– Нет, - послужило ответом, и он начал закрывать дверь, но я помешал ему и, схватившись за нее, только шире распахнул.

– Моя женщина сказала, что хочет поговорить, или ты что-то не правильно понял?
– разозлившись, но не повышая голос, влез в разговор, собираясь добиться осуществления Машиного желания.

– А ты в курсе, что не так давно эта женщина лежала в моей кровати?
– насмешливо ответил он, и я уже начал замахиваться,

чтобы вмазать этому уроду и посоветовать следить за словами, но девушка меня остановила, смотря еще более напуганным взглядом.

– Антош, прошу, не надо, - отчаянным голосом попросила Маша, и мне захотелось еще больше придушить Григория, ведь из-за него в девушке не было искры счастья.
– Гриш, скажи, с Настенькой все хорошо? Твоя… твоя жена ее не обижала?

– Нормально все, она же мать, думаешь, совсем не соображает и не любит?
– более грубо ответил Гриша, а Мария устремила взгляд куда-то вниз, на проход в квартиру.

Я видел, как она задрожала, а потом в ее руки с криком «Маса» попала задорная девчушка со светлыми волосами . Маша крепко ее обняла и носом уткнулась в маленькое плечико, жадно вдыхая запах той самой Насти, из-за которой так сильно страдает. Маленькие ручки не менее крепко сжали шею девушки, а голова легла на плечо. Глядя на этих двоих, сразу можно было сказать, что они мать и дочь, слишком сильно они любили друг друга, слишком сильно скучали, и мне было так жаль, ведь мы специально хотели увидеть только Григория, чтобы не причинять боль ребенку.

Несколько минут они не отрывались друг от друга, а потом Маша принялась руками исследовать тело малышки, проверяя на наличие ушибов и ссадин. Внимательно вглядывалась в лицо, шею, а потом ее рука замерла на правой крохотной ручке и трех темно-синих отметинах около запястья, напоминавших крепкий захват пальцев.

– Что это?
– надломленным голосом спросила она, смотря в грустные детские глаза.

– Ничего стлашного, это плосто… я ити не хотела, мама сватила меня и впелед повела.

– Господи, она что, озверела?
– Это уже было обращено к Григорию, а мне хотелось все-таки начистить ему рожу, да и мамаше этой высказать, что ребенку можно все объяснитьбез применения силы. Ничтожество.

– Настя, иди в квартиру, - попросил отец, отойдя с прохода.

– Я с Масей хоцю, - в глазах девочки начали появляться слезы, и я крепко сжал кулаки, сдерживая себя от нападения на ее непутевого папашу.

А Маша, в свою очередь, еще раз крепко прижала хрупкое тельце к себе и, отстранившись, заглянула в глаза ребенку, рукой вытирая слезы с детской щечки:

– Иди, моя девочка, я обещаю, что мы скоро увидимся, - дрожащими голосом произнесла она.
– Я люблю тебя, слышишь, принцесса, люблю!

– И я тебя люблю, Масенька, - ответила малышка и на несколько секунд прижалась губками к щеке, покрытой веснушками.

– Иди, родная, - снова попросила она, и когда девочка уходила в квартиру, Маша закрыла глаза и ладошкой прикрыла рот.

На лице отразилась вся ее боль, и она, не сдержавшись,

кинулась на мужчину, который с прежней насмешкой наблюдал за ситуацией:

– Да как ты мог?
– руками схватила его за ворот футболки, и я тут же поспешил отвести ее, чтобы тот, не дай Бог, не набросился, только вот девушка успела влепить ему звонкую пощечину, от чего мужик схватился рукой за ушибленное место, прошептав «Су*а».

Отодвинув девушку в сторону, я сделал выпад и ударил его в живот, а потом, схватив за футболку, придвинул ближе и негромко, но так, чтобы он услышал, прошептал:

– Если на теле Настеньки появится еще один синяк, или рана, ты будешь иметь дело со мной, и никто тебе не поможет, ни один гребаный охранник из клуба, где ты работаешь, и никакие подвязки. Ты меня понял?

– Да никто ее не бил, просто выделывалась, и не хотела идти с нами в гости, - начал оправдываться мужик, но я только крепче схватил его за ворот футболки.

– Это не повод хватать ребенка за руки с такой силой, чтобы причинять ей боль!
– Как же меня бесил этот урод, который, по всей видимости, совершенно ничего не понимал в детских чувствах.

– Гриша, я прошу, не трогайте Настеньку, - сквозь слезы проговорила Маша.

– Ты слышишь, о чем просит девушка?
– на мои слова мужик лишь кивнул.
– Слышишь?

– Да.

– Отлично, - я отпустил его, с силой толкая в сторону двери.
– А теперь иди и успокаивай девочку, и чтобы она больше ни одной слезы не проронила из-за вас! И жене своей передай то же самое.

Больше не сказав ни слова, я взял Машу за руку и пошел вместе с ней вниз, просто желая успокоить. Ее тело все дрожало, щеки были залиты слезами, а в моей душе творился хаос, так хотелось вернуться и уничтожить этого человека, но я понимал, какой бы он ни был, он, все же, отец Насти.

Остановившись уже на улице, я притянул девушку к себе, позволяя прижаться к моей груди и ощутить поддержку, потому что я не собирался бросать ее, и теперь еще большемечтал подарить ей счастье.

– Машенька, скажи, ты хочешь к нему вернуться?
– задал я вопрос, когда мы сели в машину и начали отогреваться.

Маша отрицательно качнула головой и расплакалась еще больше, прикрывая лицо ладонями. Отодвинув кресло назад, я пересадил ее к себе на колени, убрал руки от лица и пальцами вытер мокрые дорожки от слез.

– Девочка моя, давай, ты успокоишься, все обдумаешь, потому что я очень не хочу, чтобы ты страдала.

– Я уже страдаю, - всхлипнув, ответила она, сама вытирая щеки.
– Там ведь ребенок, хоть и не мой, но не менее родной.

– Теперь я понимаю, почему ты так боялась наших отношений.

– Прости, прости меня…

– Ты ни в чем не виновата, и не нужно передо мной извиняться. Я отец, и мне, как никому, очень понятны твои чувства.

– Ты замечательный отец, - на выдохе произнесла она и уткнулась мне в шею своим носом.
– Отвези меня домой, пожалуйста, к Асе, -прошептала девушка спустя несколько секунд.