Сдайся мне
Шрифт:
— Это с ночи на базе. Я была в этом купальнике, он новый, больше фотографиям взяться неоткуда.
— Я уже понял, — сухо отзывается Мирон. — Вот же гнида…
Последнее он добавляет уже тише, подозреваю, не хотел, чтобы это долетело до моих ушей. Но я разобрала каждое слово, поэтому следующий мой вопрос вполне закономерен:
— Кто?
— Не лезь, Динь-Динь. Я разберусь.
— Но…
— Я, кажется, попросил тебя?
Вот так он меня и затыкает. Мирон с головой погружается в свой ноутбук,
Мы не разговариваем, и это очень давит. Я не могу понять, на что именно он злится. На меня? Но за что?
В дверь звонят, и Мир возвращается в комнату с пакетами из полюбившегося нам китайского ресторанчика. За их курицу в кисло-сладком соусе я могу душу продать. Едим мы под включенную плазму, иногда переглядываемся, но дальше этого дело не заходит.
В конце я уже пожевываю палочки, делая вид, что очень увлечена, лишь бы не попадать под огонь пристального взгляда со стороны.
— Ты починил джакузи?
— Да, — сухо отвечает Мирон, дернувшись от моего вопроса.
— Можно я туда залезу? — выпаливаю на одном дыхании.
Не знаю, где еще можно так же эффективно спрятаться в его квартире. А тут я вроде как и делом занята буду. Пузырьки, пузырьки…
Вертинский усмехается от моего вопроса, вскидывает брови, мол, серьезно ли я спрашиваю разрешение на такой пустяк. Он кивает, и я, так и не доев, ускользаю принимать водные процедуры.
Конечно, после еды это делать не очень хорошо, но я и съела-то всего ничего. Поклевала несколько кусочков, остальное в таком напряжении в меня не полезло.
В джакузи я бултыхаюсь около часа вместе со всеми скрабами, гелями и бритва, которые успела за это время перетащить к Мирону в квартиру. Ноги теперь приходится брить каждый день — ужас ужасный. Надо бы мне задуматься об альтернативном способе делать мои ножки гладкими, точно вся стипендия вместе с повышенным индексом будет улетать на все эти процедуры.
Мне срочно нужно поискать какую-нибудь работу. Я не хочу сидеть ни на чьей шее. Ни у сестры, ни у Мирона. Тем более Агата вообще скоро переедет, мне кажется.
— Диан? Ты не утонула там? — после стука в дверь произносит Мирон.
Из-за такой внезапности бритва срывается, и я ойкаю, когда под коленкой открывается царапина со стекающей вниз струйкой крови.
— Зефирка?
— Я порезалась из-за тебя!
— Где? — с легкой насмешкой подначивает меня Вертинский.
Очень хочется ответить ему в рифму, но я все-таки приличная девочка.
— Скоро выйду, — огрызаюсь я на дверь.
— Жду с нетерпением.
Если бы он знал, что я задумала, ждал бы еще сильнее…
Надеюсь, для реализации маленького плана мне хватит смелости. Будет неловко, если весь
Я выхожу из ванной в одной футболке и очень медленно переставляю ноги в сторону дивана, на котором развалился Мирон. По телевизору продолжает идти какая-то муть, а я крадусь все ближе к своему ничего не подозревающему парню.
— Ты чего? — открыв глаза и слегка подобравшись на мягком диване, он окидывает меня вопросительным взглядом.
Закусив нижнюю губу, я отрицательно мотаю головой. Улыбаюсь и на носочках подбираюсь все ближе к Мирону. Я хочу сделать ему приятно. Своим ртом. Но у меня совершенно нет опыта, и я очень боюсь облажаться.
А что, если он будет сравнивать меня с другими? У него явно были более опытные девушки, которые умели делать все правильно.
— Диан? Мне уже начинать бояться или что? Ты так на меня смотришь, что я чувствую себя куском мяса, — посмеивается Вертинский.
— Ты мне не помогаешь, — бурчу я тихо, стреляя взглядом в его пах.
— О-оу, так ты в этом смысле? Иди сюда.
Он хлопает себя по бедру и пошире раздвигает ноги, а я опять отвечаю ему отрицанием. Подхожу совсем близко и опускаюсь перед ним на колени.
Глава 32
— Диан? — Мирон подается вперед и гладит меня костяшками пальцев по щеке. — Ты что задумала?
— Хочу извиниться за свое поведение, — смотрю на него из-под опущенных ресниц и провожу языком по губам.
Боже, где я вообще понабралась всего этого?
— Зефирка, не надо так. Я не хочу, чтобы ты делала это через силу. Поверь, и без минета можно жить.
— А еслияхочу? Только не умею…
— Ну, раз хочешь, — глаза Мирона вспыхивают порочной темнотой. — Будем учиться, малышка.
Немного подтянувшись на руках, я прижимаюсь губами к голому животу Мирона и веду вниз мокрую дорожку. Царапаю ноготками над черным кожаным ремнем и медленно расстегиваю его джинсы.
А вот дальше меня ждет самое страшное, потому что прямо перед моим лицом покачивается твердый член с гладкой набухшей головкой, а я понятия не имею, что мне с ним делать.
Страшно накосячить.
Мирон не отводит взгляда от моих губ, пока я несмело обхватываю пульсирующую вздыбленную пальцами и доставляю ему удовольствие таким способом.
— Он тебя не укусит. Скорее это мне надо готовиться к такому повороту, — усмехается Вертинский, надавливая подушечкой большого пальца мне на нижнюю губу.
Я обхватываю его палец и посасываю. Кружу языком по нему, усиливая хватку ладони на его члене. Мужские пальцы смыкаются на моей шее. Кожу холодит, потому что по ней кружит большой палец в моей слюне.