Сдаюсь твоим рукам
Шрифт:
— Сколько черноты я вижу в твоей ауре Веста. Где та чистая душа, которую заметила Вселенная?
«Ее теперь нет». Подумала тогда, но вслух побоялась произнести подобное.
— И чтобы я больше не слышала, что ты мечтаешь разрушить государство, где родилась. — грозно добавила Сара.
— Как мог папа забыть мамочку и меня! — заплакала от обиды, убежала в свою комнату и молила Вселенную дать увидеться с матерью. Я была одинокой, несмотря на то, что много времени проводила в кругу монахинь и Лейла навещала меня. Тоска по маме стала такой сильной, что я заболела. Резко поднялась температура, аппетита не было,
Папочка редко бывал в храме, но если и бывал, то проходил мимо дочери, облаченной в чадру, а я надеялась, что отец обратит внимание. Надеялась и ненавидела с каждым днем все сильнее за предательство. «Уничтожу не только страну, наложницу и ваших детей. Отомщу за мамочку». Клялась я про себя.
Новая возлюбленная поглотила все внимание короля. Шептались, что для нее построили дворец из золота и как только вторая супруга отца умрет от болезни, папочка женится на рабыне. Так и случилось. Теперь ненависть навсегда поселилась в моем сердце, а Сара обеспокоенно хмурила брови, но мне было все равно, у меня появилась цель. Теперь я мечтала о пятнадцатилетии, чтобы стать ближе к осуществлению мести.
За сутки до своего дня рождения за мной пришли по приказу отца, чтобы сначала проводить к матери, а потом к Лейле для прощания с ними. Отец отказался от встречи с дочерью.
Закуталась в чадру, села в шатер, который несли восемь здоровых чернокожих раба, окруженная охраной отправилась наконец-то к маме. Сердце билось от волнения и счастья. Я мечтала об этом дне, задумалась о встрече и вздрогнула, когда рядом появилась советница Сара.
— Веста, прежде чем ты встретишься с матерью, ты должна кое-что знать о ней.
Мне было все равно, что скажет полубогиня, думала лишь о том, как увижу и прижмусь к мамочке.
— Семь лет назад сгорел твой дом, а твою мать похитили, — Сара немного помолчала, а потом продолжила, если честно я уже привыкла к ее безликому лицу и решила, что даже лучше если и я стану такой, чтобы никто не видел мою лысую голову и обгоревшее лицо. — Ее нашли через несколько дней в пустыне купцы.
Я внимательно слушала советницу, наконец открывали правду.
— Как выжила твоя мама не понимал никто, но вот ее рассудок спасти не удалось.
— Что? — я не ослышалась?
— Веста, твоя мама сошла с ума.
Сошла с ума. В голове не укладывалось. Что сделали с ней те бандиты, как издевались над мамочкой? Я боялась даже представить.
— Твой отец бросил на поиски похитителей лучших шпионов и воинов, они нашли бандитов в соседнем городе, зарезанных в одной из гостиниц. Король умолял меня пролить свет на ту роковую ночь, но к сожалению, это не в моей власти.
По грустным ноткам в голосе Сары,
— Почему Вы не вылечили ее? — прошептала я.
— Лечила, но твоя мама вспоминала тот день и снова сходила с ума.
С бьющимся сердцем разглядывала серое здание и боялась представить встречу с матерью. Стало не по себе от того, что она меня не узнает.
Ворота открылись и нас с полубогиней встретили медработники и проводили к главному врачу.
Больница для душевнобольных разделялась на части, в первой место приготовления пищи и кладовые комнаты, вторая предназначалась для хранилища лекарств, в ней же было отведено место для отдыха врачей, в третьей комнаты для больных. Все палаты имели выход к центру, где располагалась сцена для музыкантов. Два раза в неделю для больных, совершенно бесплатно, играли песни. Считалось, что мелодия благотворно влияла на душевнобольных.
В моей стране отец с уважением относился к врачам и построил не одну больницу, где бесплатно лечили и раздавали лекарства. Палаты также были разделены на мужские и женские, в которых лечили людей и другой веры.
Поэтому я не удивилась фонтанам, садам, щебетанием птиц и приятным запахам благовоний. Было ощущение, что ты попал в один из богатых домов, а не в больницу для умалишенных.
Врачом оказался небольшого роста старик с бородой. Одет он был в удлиненную рубашку и широкие штаны белого цвета, головной платок, тоже белый, удерживающий толстым шнуром. Доктор, оказывается, ждал нас и сразу проводил в палату к маме. И чем ближе встреча, тем страшнее становилось. Я хотела увидеть ее и в то же время боялась.
Палата была просторная, на двоих пациенток, окна выходили на сад больницы и освещалась дневным светом. Одна женщина в голубой одежде и такого же цвета платке, стояла у окна. Вторая в черном одеянии сидела на кровати, качалась из стороны в сторону и что-то бормотала себе под нос.
— Мама! — вырвалось у меня, я была уверена, что женщина возле окна она, но пациентка обернулась и незнакомка удивленно приоткрыла рот. Сделав глубокий вдох, перевела взгляд на сидящую на кровати душевнобольную.
— Мама? — тихо повторила и замолчала. Говорить не могла.
Это была она. Моя мамочка. Но как же изменилась женщина, которая подарила мне жизнь. Безумные глаза, так похожие на мои, даже не смотрели на дочь. Родное лицо, искажено маской безумия, беззубый рот, искривлён ухмылкой. Села на кровать напротив женщины, в надежде, что ее взгляд остановится на мне, но мамочка лишь сильнее закачалась и громче забормотала неразборчивые слова.
— Мама. — протянула руку, чтобы дотронуться до самого дорогого человека, как женщина взвизгнула и отпрянула. Теперь безумные глаза со страхом смотрели на меня. Мама забилась в угол и вся тряслась от ужаса. Я не могла даже обнять ее на прощание.
— Идем, Веста, — позвала Сара, а я все никак не могла найти в себе силы подняться. Не такой представляла встречу с матерью. — Идем.
Позволила советнице вывести меня из палаты, было слишком плохо, чтобы сопротивляться.
— Поплачь, Веста будет легче. — услышала шепот полубогини, но мои глаза оставались сухими, лишь казалось, что сердце разрывалось на множество кусочков, и от невыносимой боли хотелось кричать. Кричать, а не плакать. А еще отомстить. Всем. Особенно главному предателю. Отцу.