Сделано в СССР
Шрифт:
– Молодец! – старик отошёл на пару шагов назад, и умудрился, невзирая на свой рост, посмотреть на меня сверху вниз, – Молодой с виду, а сколько врагов сумел аж на другом конце планеты нажить. Вот только сомневаюсь я, так ли они сильны? Больно много их на тебя одного выходит.
– Сильны, дед, сильны. Можешь не сомневаться, – успокоил я воинственного ларса, – Вот, посмотри, – я прокрутил глобус обратно, – Видишь мою страну? В ней живёт двести пятьдесят миллионов человек. Кстати, неплохо живёт. Не голодают, учатся и лечатся бесплатно. Одеты – обуты. Государство старикам деньги платит, когда у них старость подходит.
– Убил кого-то? – по-деловому поинтересовался дед.
– Вылечил, скорее всего, не того, а то и не тех. А убивать – это у нас как раз американцы горазды. Что у себя в стране, что по всему миру. То же ЦРУ как раз заказными убийствами и занимается, да и армия у них не лучше. Мы, в отличии от американцев, ни ядерное, ни химическое, ни биологическое оружие ни разу не применяли. Зато они больше семидесяти миллионов литров яда только на Вьетнам с самолётов вылили. Причём совсем недавно. Трёх лет ещё не прошло с окончания той войны.
– Ух ты… – восхитился старик размаху демократии и способу её распространения воздушно – капельным путём, – А литр это сколько?
– Тут меньше литра воды. Три четверти, если быть точным, – похлопал я рукой по солдатской фляжке, висящей у меня на поясе, – По две таких фляжки яда на каждого жителя страны пришлось, включая стариков и детей.
– Многовато будет. Зачем столько? Яд слабенький?
– Так они по площадям били. Уничтожали не только людей, но и посевы, скотину, леса.
– Жестоко. Они что – ненормальные? Или там месть кровная замешана была? – вполголоса поинтересовался дед, перебирая чётки и передвигаясь к другой части глобуса. К той, что с американским континентом.
– Никакой мести. Жажда мирового господства и желание заработать много – премного денег. Демократия по-американски – это когда тебе добровольно предлагают выбрать между жизнью и кошельком. «Разбойник с большой дороги, участвует ли он в шайке или грабит в одиночку, равно остается грабителем; и нация, затевающая несправедливую войну, есть не что иное, как большая шайка грабителей», – процитировал я на память высказывание Бенджамина Франклина – одного из авторов американской Конституции. Что называется – не в бровь, а в глаз. Видимо не зря его портрет увековечили на стодолларовой купюре. Словно пописанному он будущий портрет своей страны определил.
В масштабах истории с тех пор прошло не так много времени, но американским политикам его хватило, чтобы ловко подменить первоначальные постулаты основателей страны и незаметно для рядовых граждан развернуть их мировоззрение и политику страны на сто восемьдесят градусов. С точностью до наоборот.
Про войну во Вьетнаме мне пришлось рассказать деду подробно, вспоминая кадры из фильмов и фотографии. Как я понял, поверхностные образы дедок у меня считывал влёт. Нормальный такой рассказ получился. С иллюстрациями. Минут на двадцать с лишним меня хватило, прежде чем выдохся.
Следующим моментом, который меня заинтересовал при осмотре глобуса, было обилие красных
Старик по-прежнему возился на другой стороне планеты, что-то пришёптывая и тыча время от времени пальцем в глобус. Затем он, подслеповато прищурившись, оглядел увеличенное пятно Лэнгли, отойдя на пару шагов назад, и несколько раз сильно взмахнул кистями рук, словно стряхивал с ладоней капли воды после мытья.
– По площадям, значит… Ну ну… – пробормотал дедок, устало плюхаясь обратно в кресло, – Давай-ка мы с тобой к книгам вернёмся, – уставился он на меня, неожиданно встрепенувшись, – А то ишь, врагов-то у тебя сколько. Того и гляди прикопают где-нибудь и пропадут твои книжки.
– Угу, значит ты меня к себе только ради них и пригласил, – озвучил я логический вывод из услышанного.
Так-то мне не обидно ни грамма, но на образ поработать не мешает. Погрущу пару минут…
– Да хоть бы и так, – прищурился дедок, сгофрировав лицо в улыбке, – Кто-то же должен заботиться о сохранении знаний.
– Это да, – согласился я с ним, отвечая улыбкой на улыбку, – В одной из книжек, как ты их называешь, мне очень долго и вдумчиво тамошние аборигены втолковывали, как надо к знаниям относиться правильно. Рассуждения о знаниях там начинаются с того, что бесплатные знания никогда не будут по достоинству оценены и использованы. Мне, к примеру, чтобы получить знания по кузнечному делу пришлось три года махать молотом, числясь в подмастерьях.
– Да я и без тебя про него всё знаю. Любой булат на раз сотворю, – отмахнулся старик от моего хитрого захода.
– На этой планете, или в других мирах и у иных рас? – вкрадчиво поинтересовался я.
– Хм, – дедок ухватил себя за нос, и начал раскачиваться в кресле, поблескивая на меня льдинками глаз из-под густых бровей, – Так вот почему я не смог прочитать их названия. Другой мир… Но как?
– Оно само получилось, – отозвался я, стараясь думать и говорить как можно безразличнее. Умение торговаться у гномов возведено в ранг искусства. Искусства гораздо более высоко ценимого, чем какая-то там поэзия или хореография. На ярмарках, вокруг признанных мастеров этого жанра сотни зрителей и болельщиков собираются, а наиболее удачные фразы и обороты их торга надолго становятся крылатыми выражениями. Самые яркие моменты в трактирах раз по сто потом повторят, не то что стихи какие-то, про которые никто за столом у гномов и не вспомнит.
Так что, даю дедку дозреть. Нужно, чтобы он сам пришёл к мысли о том, что не мешало бы и ему чем-то со мной поделиться взамен того, что он от меня хочет узнать. По мне так честнее получится.
Нет. Не то, чтобы я жадный какой-то, или чересчур корыстный. Просто к ларсам в благодетели – альтруисты я не набивался. Им-то хорошо. Существуют себе в виде энергетических сущностей, да знания впитывают, как губка. А мне каково? В одно лицо пытаюсь ход истории поменять, и ни советчиков тебе, ни учителей, мечтающих приобщить меня, такого молодого и красивого, к управлению миром. Несправедливо как-то…